— Не новость.

— Хотя пару сестер ваш дракончик уже успел напугать.

При этих словах малыш открыл глаза. Они были не младенчески-голубые, а черные с красным отблеском, как у отца.

И голос у ребенка оказался отцовский — громкий и крайне недовольный.

Зинаида Матвеевна передала малыша Арине, показала, что и как делать, — и уже через минуту ребенок присосался, довольно вздыхая после каждого глотка.

— А новости у меня такие. Во-первых, вас выпишут завтра. Рано, но ваша семья просила. Говорят, похороны близкого человека.

— Да, есть такое, — рассеянно ответила Арина.

Теплая тяжесть младенца, его крохотная ручка у Арины на груди, сосредоточенно сведенные бровки — все это наполняло Арину невозможным счастьем. Ребенок был целым миром, и думать о других мирах не было никакой возможности.

— И второе. Ваша свекровь сегодня ушла на пенсию. Так что можете не думать о яслях — уход за малышом будет по высшему классу.

Арина улыбнулась Зинаиде Матвеевне.

— Я Белку лет двадцать знаю, — пояснила та, — как она к нам работать пришла. Она в другом отделении, но ко мне приходила младенцев потетешкать. Любит она их. И умеет. Так что не волнуйтесь, все будет хорошо.

— Я и не волнуюсь, — пожала плечами Арина.

И поняла, что действительно — чувствует себя намного спокойнее, чем последние много уже лет.

— Да что вы мне этого ребенка суете? Я вообще младенцев боюсь, они живые! — Моня отбивался от медсестер, пытающихся всучить ему кулек из одеяла, перетянутый голубой лентой. — Сейчас папаша подойдет, а я тут так, на правах друга семьи.

Арина рассмеялась, выходя на крыльцо, взяла ребенка сама.

— А где, кстати, тот самый папаша?

— Да… Решил, что надо непременно в коляске. Приводит ее в идеальный вид. Сейчас подойдет.

Арина вспомнила, как последние два месяца Давыд постоянно что-то поправлял в коляске. Бесконечно смазывал сочленения, поправлял колеса, чтобы шли идеально ровно, укреплял дно…

— Конечно, коляска — не мотоцикл, но если отвлечься от мелочей… — улыбнулся Моня.— А вот и он!