Мы с огнегривым договорились: я дарую ему полет, он безропотно принимает волю своего хранителя. Переговоры проходили странно: я говорил, а ответы мне приходили на уровне ощущений и искр перед глазами.

Важен не процесс, а результат. И результат покрывал гарью кирпичную стену.

Мать сузила глаза, уперлась в мою грудь тяжелым взглядом. Терзали ли ее сомнения? Наверняка.

— Никита, второй сценарий, — не оборачиваясь, обронила она всего три слова.

Сухой щелчок, выстрел. «Вот тебе и мальчишка-щенок», — успел подумать я. Силы, проклятия, даже пламя — медленнее пули.

Лобастый мужик упал, как подкошенный. Из головы принялась натекать кровавая лужица.

На покрытие моста полетел огнестрел. Его хозяин нервно сглотнул и зашагал к парапету. «Как на параде», — подумал и едва не прозевал момент, когда ладони парня обхватили литое чугунное ограждение.

— Что он делает? — выпалил я, тщась понять происходящее.

— Так надо, — ответила ма голосом, каким читала мне сказки. — Так ты сможешь уйти. Не со мною.

«Живым», — повисло невысказанным.

— Стоп! — прикрикнул на вихрастого, глянул на наручный циферблат. — У нас есть минут пять-десять. Разберемся. Зачем ему прыгать?

Один паренек уже сигал на моих глазах с моста. Спасибо, мне не нужно повторения.

— Виктор был не мой человек, — ответила мать. — Так жаль, что Никита поддался зову из глубин, его разум помутился. Он застрелил товарища, а затем принес себя в жертву, прыгнув с моста. Все произошло внезапно, ты воспользовался моментом и скрылся.

— В жертву? — полыхнул я. — Вы что их, зомбируете?

— Никита осознает, что делает, — не утешила меня родительница.

Осознает? И она выбрасывает в Обводный такую небывалую преданность?

— Отдай его мне, — сказал, как о вкусной корюшке из детства.

«Ма, дай рыбу».

— К тебе ему нельзя, — покачала головой мать.