Он поступает гнусно. Гнуснее некуда. Но он готов запятнать свою душу всей скверной мира, если это спасет Кейда от когтей Клиссена.

Когда берег опустел, Арен выскользнул из кабинета и направился к выходу из дома, стараясь выглядеть как можно беспечнее. Возле лестницы он столкнулся с Ларией, несущей стопку свежевыстиранного постельного белья. Она взглянула на Арена, и тот сжался, уверенный, что она видит вину, написанную у него на лице; но Лария не обратила на него особого внимания, и он беспрепятственно спустился по лестнице.

Из гостиной донесся голос Кейда, рассказывавшего Фен какую-то историю. Гаррик находился где-то в другом месте. Киль, насколько было известно Арену, по-прежнему сидел запершись у себя в комнате; он удалился туда, даже не поблагодарив Арена, что тот спас ему жизнь, и ни словом не обмолвившись насчет полученного письма.

Арен крадучись проследовал через весь дом, никого не повстречав по пути, и вышел через боковую дверь. Из сада до него донеслись едва различимые звуки лютни, на которой играла Орика. Харод наверняка был рядом с ней. К внешней стене, находившейся на небольшом расстоянии от дома, крепились увитые виноградом шпалеры. Удостоверившись, что поблизости никого нет, Арен взобрался по перекладинам и перелез через стену.

Фонарщики закончили работу, и по Верхним улицам сновали неясные силуэты. Мимо прогромыхала карета, заставив Арена отпрыгнуть. День угасал, отбрасывая последние жутковатые отсветы. Близилась ночь кровавой луны, и небом безраздельно владела Тантера — черное, мертвенное око, окаймленное пылающими прожилками.

Что же, когда на стражу заступает Тантера, настает время для скверных дел. Арен набрался смелости и двинулся дальше, пристально вглядываясь в каждого встречного. Если его увидят, наказания не миновать.

Через несколько улиц находилась кроданская пивная, которую он заприметил еще с утра. Она была почище большинства подобных заведений, поскольку располагалась в богатом квартале. Состоятельные кроданцы предпочитали выпивать в собственных гостиных на каком-нибудь из бесчисленных званых вечеров; зато пивные предназначались только для мужчин, и многие кроданцы, как богатые, так и бедные, ценили теплую дружескую обстановку, царившую в их традиционных питейных домах. Как и в Шол-Пойнте, у дверей для поддержания порядка стояли солдаты в черно-белых мундирах и начищенных доспехах.

Арен остановился на углу. На открытом воздухе озноб проникал в него еще глубже, грудь теснило, дыхание спирало.

«Пособник. Изменник. Отступник».

Он вспомнил жителей Каналов, схвативших его и выдавших Харту. Охранитель чуть не прикончил его, а оссиане просто стояли и смотрели. Большую часть жизни Арен мечтал стать кроданцем, но теперь отступился от них. Он только начал осознавать себя оссианином, но теперь узнал истинную цену соплеменникам.