— В этих бочках якобы амберлинское. Если кто-нибудь захочет проверить, внутри обнаружит вино. Но в основном они наполнены эларитовым маслом. После доставки в Хаммерхольт их закатят в кладовую — надеюсь, Ярин разузнал, в которую именно. Проникнув внутрь, я отыщу бочки. Запечатанные, они неопасны, но если вскрыть и поднести факел… Огонь и гром будут такие, что и представить страшно. — Его глаза блеснули. — Киль, там будет сам принц Кроды! Наследник империи. А с ним — все кроданские начальники, какие есть в Оссии. А еще генерал Даккен, тот самый, который похитил Пламенный Клинок.

— И принцесса Соррель Харрийская, — выдохнул Киль.

— Нет. Вряд ли она прибудет в Хаммерхольт раньше чем за день до бракосочетания, а к тому времени уже надо все закончить. Оттико — единственный сын императора, а у короля Харрии вообще нет сыновей, только дочери. Если принц погибнет, бракосочетание сорвется. — Гаррик сжал кулак. — Союз не будет заключен, император останется без наследника, и цепь, которой кроданцы опутали Оссию, рассыплется в прах.

— А Пламенный Клинок? — еле слышно спросил Киль.

— Я не допущу, чтобы он остался в руках у кроданцев, — ответил Гаррик. — Я уже говорил.

— Ты говорил, что собираешься его выкрасть.

— Его будут тщательно стеречь и поместят под замок в какое-нибудь подземелье, доступ в которое есть только у хранителя ключей. Я никогда не подберусь к нему, а тем более не отыщу его после того, как все закончится. Выкрасть Пламенный Клинок невозможно. Я собираюсь его уничтожить.

Киль прислонился к повозке, словно в одночасье обессилев. Узнав, в чем состоит план Гаррика, он не воодушевился, в отличие от Мары; напротив, почувствовал себя опустошенным.

Его голос зазвучал еще тише.

— И ты не вернешься назад?

Эти слова поразили Гаррика в самое сердце. Он давно знал, чем все закончится, но об этом еще ни разу не говорилось вслух, с такой прямотой и определенностью. Хаммерхольт будет последним, что он увидит в жизни. Больше никаких родных просторов, посиделок с элем у очага, солнечного света. Никогда больше не познает он женских объятий, не засмеется, не услышит старинных оссиансих сказаний.

— Чтобы разжечь огонь, кто-то должен поднести факел, — сказал Гаррик.

Киль немного помолчал, обдумывая услышанное. Потом обреченно повесил голову.

— Как же так, Гаррик? Ты собираешься развязать войну и даже не останешься посмотреть, чем кончится дело?

Гаррик чего угодно ожидал от старейшего друга, но только не этого. В нем вспыхнул гнев. Он объявил, что собирается отдать жизнь за отчизну! Разве он не заслуживает большего, нежели язвительное порицание?