— Да, братик, — серьезно покивал Деннис. — И если бы здесь был отец, то он бы тебе всыпал по первое число. За неправильные выводы уж точно.

— Отца тут нет.

— А я есть. И как единственный на этот момент разумный, я говорю…

— Почему единственный?!

— А то, что с тобой происходит, это из-за избытка ума? Видимо, наша тетка была права, когда говорила, что любовь выдувает умение думать.

— Я могу думать, — протянул Колин, снова усаживаясь на парту. — И я… Я признаюсь в том, что я заколдовал метлу Джинни.

— Зачем?

— Ну… Чтобы… Чтобы…

— Максимум ты себе добавишь нелюбви у Уизли. А я не хочу видеть, как моего брата рвут на части. Нет уж, придумай другой план.

— Тогда я признаюсь перед всей школой, что я заколдовал…

— Ещё хуже, Колин. Тогда тебя будет желать убить вся школа.

На какое-то время ребята замолчали. Найджел сидел тихо, ожидая окончания этого, без сомнения, интересного разговора.

— А может, ничего не делать? — спустя какое-то время предложил Деннис. А на возмущенный взгляд брата пожал плечами. — А что? Исправить ситуацию мы не можем. А подставиться тебе я не дам. Извини, брат, но я тебя люблю. И не хочу, чтобы ты самоубился.

— Но…

— А если ты винишь себя в бойкоте Уизли, то знай, — поднялся с места Деннис и, взяв сумку, направился к двери, — я считаю, что она могла тогда же, в тот же день, вернуть деньги Тафнелу. И избежать бойкота. И, Колин, — он поморщился, — что бы ни говорили об этом барсуке, но он ни разу не издевался над нами, когда тут правила бал Амбридж. И я думаю, он бы принял деньги.

— Ты этого не знаешь.

— Да, не знаю. А теперь пошли, ты и так историю прогулял. А я в Больничное крыло отпрашивался вообще.

Братья Криви уже ушли, когда с пола поднялся Найджел, слышавший весь разговор с начала до конца. Он не был впечатлен откровениями, но это помогло ему принять решение.

— Директор.