– Шерил! – воскликнул он. – Где ты пропадала?

Стало ясно, что она попалась в ловушку. Надев на лицо искусственную улыбку, Шерил помахала ему рукой и вошла в комнату. Ее немедленно окружили, и в первые несколько мгновений, когда все ее приветствовали, ей было по-настоящему приятно. Здесь ее ждали. Здесь она была нужна.

А потом кто-то дотронулся до ее руки, а кто-то до спины, а Эдди вообще попытался обнять ее, и у нее началась паника. Сделав шаг назад, она попыталась вырваться. Эдди что, пытается ее лапать? А Фарук смотрит плотоядным взглядом? Она специально надела мешковатые блузку и джинсы, но, может быть, они все равно видят? Может быть, видны контуры ее тела?

Видна ее грудь?

Ее вагина?

Ей стало жарко, она вспотела; стало трудно дышать. И впервые Шерил заметила, что в комнате собрались не все. Не было Стива. И Форда. Ей в голову пришла мысль, что они могут быть на занятиях или на задании, но почему-то она знала, что это не так.

А еще Шерил заметила, что само помещение отдела новостей изменилось. Исчезли постеры, которые она повесила на стену у себя за спиной, исчезли цветы в горшках, которыми Нортон украсил комнату. Исчез и сам Нортон. Жалюзи в кабинете советника было поднято, и комната, в которой остался только письменный стол, выглядела совсем маленькой. Помещение было грязнее и неопрятнее, чем ей казалось раньше. На плиточном полу виднелись черные следы, столешницы были исцарапаны и изрезаны, а в гипсовой стене зияла дыра величиной с кулак.

Шерил поблагодарила всех за теплый прием, объяснила Джиму, что была больна, но что сейчас всё уже в порядке, и спряталась за своим столом, со вздохом опустившись в кресло и радуясь тому, что это хоть какая-то защита.

Она просмотрела пачку обзоров, которые лежали в ящике для входящей почты. И услышала, как остальные редакторы, понизив голос, обсуждают ее и сплетничают у нее за спиной. Она притворилась, что ничего не замечает, что занята чтением одного из обзоров, но держала ушки на макушке и внимательно слушала, что о ней говорят. Эдди действительно сказал: «Сука психованная»? А Фарук – «Гребаная мокрощелка»?

Неожиданно ей пришло в голову, что в этом семестре она единственная девушка-редактор. Почему? Для квоты? А может быть, Нортону и Джиму не нравятся женщины? Или им нравится она? Может быть, они ее хотят? Может быть, они все ее хотят? Она вспомнила об уборщике на лестнице, и ей вдруг опять стало жарко, тесно и душно.

Шерил заставила себя глубоко вдохнуть. Нет, она вовсе не поэтому единственный редактор-девушка в этом семестре. Джим не такой. Она знает.