– Может, ты и прав, – сдается принц. – Ладно. Бродяг уже запустили в ворота? Пусть слуги перескажут им то, что вы записали. А потом я еще что-нибудь придумаю.

– Конечно, мудрейший! – восклицают Мара и Суман в один голос, помогая принцу подняться. Он вперевалочку идет ко дворцу, не замечая, как его собеседники хитро улыбаются друг другу за его спиной.

Я выбираюсь обратно и бреду к месту, где оставила мать. Оказалось, та уже искала меня. Она получила от «добрейшего принца» горсть риса и еще одно манго. Но ни гроша ей не дали, и даже повидать кого-то, кроме дворцового слуги, у нее не получилась. Мама явно расстроена, хоть и пытается шутить. Она рассказывает мне, как много нового узнала от людей о добрейшем принце Гаутаме. Но я почему-то не хочу говорить ей о том, что видела. Чувство жалости к бедной доверчивой маме чуть не заставляет меня расплакаться.

– Смотри, какая красивая бабочка! – вдруг вскрикивает она.

Когда я ступила из подвала в горячий ночной воздух восьмого дистрикта, моя душа все еще оставалась в древнем саду. В котором на моих глазах произошло странное событие. Принц Сиддхартха Гаутама, ставший позднее Буддой, не выходил из дворцового сада, как гласили священные тексты. Я своими глазами видела хитрых лжецов, сочиняющих легенду про странствия принца-благодетеля. И самого «благодетеля» – пьяницу и пустозвона, отгородившегося от людских страданий в своем комфортном мирке. В реальности увиденного было сложно сомневаться! Я будто ощущала еще вкус манго, теплую пыль под ногами и мамину руку на своей щеке. Можно ли было сказать то же о религиозных текстах?

Хоть я и не была приверженцем буддизма, даже я ощущала какое-то сложное чувство – смесь разочарования, свободы от наваждения и щемящей горечи утраты. Прекрасная сказка о принце Гаутаме, который принес просветление людям, оказалась лишь сказкой… А как было на самом деле? Я посмотрела на очередь из буддистских монахов, терпеливо ждущих утра, чтобы соприкоснуться со своим просветленным учителем. Что испытают они? Может, их опыт в саду Гаутамы будет совсем другим? А что переживут в кабинке автоцеркви католики? Неужели их мессия тоже откажется взойти на Голгофу?

Вопросы теснились в моей голове, притупив смятение от странной смерти Каролины. Я больше не обвиняла в случившемся тебя. Это чувство заглушали другие эмоции. Не без сарказма я поздравила себя с этим и решила наконец-то позвонить тебе. Набрала номер. Ты не отвечал. Другой раз, третий. Попробовала все возможные способы связи. Ты будто испарился. Индикатор захода в сеть во всех приложениях показывал, что тебя не было онлайн… семнадцать часов.