Эбби покатилась внутрь, в темноту. Надрывные крики Джакопетти вдруг прекратились.

Ничем не прикрытый двигатель «глендейла» чиркнул о разодранный борт фургона Мэтта. В ночную мглу полетели искры.

— Господи, только не это, — прошептал Мэтт.

Не успел он это произнести, как дом на колесах охватило пламя.

События опережали его мысли. Огонь не просто распространялся, он был невероятно стремительным. Еще секунду назад его не было, и вот он уже полыхал повсюду. Боковая дверь «глендейла» выгнулась под невероятно крутым углом.

Мэтт выскочил в окно и побежал через высохший сад Конноров к горящим машинам. Горели уже оба фургона. Взорвался пропановый баллон, и мимо уха Мэтта просвистела шрапнель.

Провал не был глубоким. Но когда Мэтт добрался до «глендейла», огонь перекинулся на шасси, и ему пришлось отступить.

Он звал Эбби. Та не отзывалась. Он подбежал к заднему концу трейлера. Сюда пламя еще не добралось, но с алюминия уже облезала краска, и когда Мэтт попытался залезть в окно, руки сразу покрылись волдырями.

Он рухнул на землю и отполз подальше, туда, куда не доставал обжигающий жар от горящих машин.

Артефакт набирал высоту, становясь все меньше, и наконец скрылся за горизонтом. Его сияние померкло.

Остались лишь сияние горящих фургонов и зловещий свет кальдеры вдали, над которым возвышался широченный столб дыма, веером поднимавшийся к небу.

Прерию еще трясло. Волны были длинными, редкими, как на океане в тихую погоду. Или Мэтту просто показалось.

Можно было ожидать более сильных толчков.

Он подумал о Бет. Ему предстояло еще много работы.

Время ковыляло вперед, точно пьяный. Мэтту кое-как удалось вынести Бет из дома Конноров. Он нашел силы, чтобы вернуться за Томом Киндлом: тот успел доползти до выхода, прежде чем потерял сознание.

Он вспомнил о Мириам. Старушка слишком плохо себя чувствовала, чтобы быть запертой с остальными. Ее небольшой фургон уцелел. Мэтт подбежал к двери и открыл.

Но Мириам внутри не оказалось. Только напоминание о ней. Только ее кожа.