У ячейки Ниена Нанба было мало оружия и людей, но зато имелась горнопроходческая техника. Затопить пяток имперских караульных постов лавой было неплохим способом начать революцию.

Намир надеялся, что ячейка сопротивления действительно сможет поднять народ Пиньямбы. Вот только проживет ли он достаточно, чтобы узнать, какая часть плана сработала.

Ликование повстанцев закончилось, когда имперцы с удвоенными силами бросились в атаку. Штурмовики перепрыгивали через камни на гребне, били солдат Сумеречной прикладами, прежде чем самим упасть под выстрелами. Натиск стал слишком сильным, бластерные винтовки тратили слишком много энергии и слишком быстро перегревались, чтобы успеть остановить врага, добравшегося до вершины. Намир приказал отступать, и отделения, побросав мобильную артиллерию и умирающих товарищей, отступили к входам на завод и двинулись в лабиринт баррикад.

Это было максимально правильное и быстрое отступление, какое только могло быть. Солдаты знали, что оно было частью плана, знали, кто может отойти первым, а кто должен остаться прикрывать отступление. Они выполняли свой долг, пока штурмовики в белой броне закидывали их гранатами, а огнеметные расчеты сеяли смерть, пытаясь вынудить роту рассеяться.

Где-то по ходу отступления Намир потерял Хобера. Он остановился перевести дыхание за опрокинутым грузоподъемником, которым перегородили похожий на пещеру восточный вход, после чего направился к концу лабиринта, наблюдая, как группы проникают внутрь завода и занимают позиции, в то время как остальные устраиваются на крыше. Мужчина менял энергоячейку своей винтовки, когда чья-то могучая рука схватила его за плечо и глубокий голос пророкотал:

— Если сама природа восстала против наших врагов, то разве мы можем проиграть?

Обернувшись, он увидел над собой широко улыбавшегося Гадрена. Рядом с ним стояла Таракашка, одно плечо которой, к его удивлению, закрывал наплечник штурмовика. Она переминалась с ноги на ногу и еле заметно улыбалась.

— Давай не будем об этом? — Намир крепко ткнул Гадрена в бок. Но смотрел он на Таракашку. Часть его сознания жаждала приказать ей бежать, спрятаться на заводе, пока сражение не закончится, но это не то, в чем девушка нуждалась сейчас, и он подозревал, что сама она вовсе не хотела этого.

— Вы оба молодцы, — сказал он.

— Есть какие-нибудь вести из Пиньямбы? — спросил Гадрен.

— Нет, — ответил Намир, — но мы их и не ждем. Мы уже помогли им, чем смогли, — сожгли их тюремщиков и заперли местную армию здесь, наверху. Если они не смогут поднять восстание сейчас, то сами будут виноваты.