В числе раненых оказался и Гадрен. Он потерял руку при взрыве гранаты в последние часы сражения.

— Мы крепче людей, у нас есть запасные руки! — не раз заявлял он в последующие дни, всегда одним и тем же тоном, словно это было заклинание, а не шутка. Несмотря на ранение и запрет Фон Гайца, по утрам он работал вместе с трофейной командой на «Громовержце», выискивая среди обломков припасы, снаряжение и личные вещи друзей.

Таракашка погибла. Гадрен рассказал Намиру о ее последней героической атаке.

— Она бросилась в гущу битвы с развевающимися, словно знамя, рыжими волосами, молча и решительно. На нас летел мотоспидер без пилота, нагруженный взрывчаткой. Она перепрыгнула через штурмовиков. В нее стреляли раз за разом, но лишь задевали, а потом она в упор пальнула по мотоспидеру, и он исчез в клубах пламени. Она погибла, но спасла нас.

— Тут есть хоть доля правды? — спросил Намир.

— В сражении ни в чем нельзя быть уверенным до конца, — сказал Гадрен низким жутковатым голосом.

Больше никто из тех, с кем разговаривал Намир, не видел ее гибели, так что пусть Гадрен рассказывает эту историю как желает. Вряд ли Таракашка была бы против.

Интересно, почему она выбрала это имя?

Жаль, что он не узнал ее лучше.

Он так и сказал Головне, когда они шли по верхнему склону горы. Официально они проверяли, не осталось ли какой угрозы рабочим, которые ездили из Пиньямбы на горноперерабатывающий завод, — какие-нибудь неразорвавшиеся снаряды или контактные мины, хотя они оба не слишком годились для этой работы.

— Тут уж ничего не поделаешь, — сказала Головня. Намир хотел было рявкнуть на нее, но она продолжала. — Все было у нее в порядке. Ты не был ей нужен, но свою роль сыграл.

Намир кивнул, опустился на колени, поднял острый осколок обсидиана и швырнул его вниз.

— Я понял. Но единственно, почему я все еще здесь…

«Я не хочу сражаться рядом с чужаками», — подумал он. Зачем быть достойным своих друзей, если все они уходят? Но он не мог заставить себя сказать это.

Головня все равно не слушала его. Они продолжали спуск, порой обходя минный кратер или труп солдата, который уже расклевывали пепельные ангелы.

— Мне тоже их не хватает, — через некоторое время сказала Головня. Это звучало обличающе, словно она ожидала от себя большего. Женщина остановилась, и Намир подошел к ней поближе. Они молча стояли, пока Головня не заговорила снова: — Почему я всегда остаюсь в живых?

Он внимательно посмотрел на нее. Ее маска была не более красноречивой, чем лицо.

— Не знаю. Просто некоторым из нас так везет. — Это был неудовлетворительный ответ. Он мог лишь посочувствовать ей. — Я вот тоже выживаю.