Оранжерея, как видно, была такой же старой, как и дом. Ее стекла сверкали под жаркими лучами африканского солнца, словно плавились от тепла, а черные металлические рамы напомнили паучью сеть. Снаружи, из сумрака джунглей, ничего рассмотреть не удалось, потому что изнутри запотевшие окна покрывали капельки конденсата.
Грея поразила высокая влажность воздуха: наверное, не меньше ста процентов. Тонкий хлопковый костюм прилип к телу.
Такие условия в оранжерее поддерживали отнюдь не для комфорта людей – помещение заполняли тысячи зеленых растений. Они взбирались изумрудными плетями на верхние ярусы, свисали вниз из корзин, подвешенных к потолку с помощью черных цепей. Густой воздух пропитали ароматы сотен цветов. Посередине, в маленьком фонтане, среди бамбука и декоративных камней тихонько журчала вода.
«Симпатичный сад, но зачем нужна теплица, если ты и так уже живешь в Африке?» – подумал Грей.
В тот же миг он узнал ответ.
На втором ярусе стоял седовласый джентльмен с маленькими ножницами в одной руке и пинцетом в другой. С видом опытного хирурга он склонился над деревцем бонсай и ловко отсек у миниатюрной цветущей сливы крошечную веточку, после чего с довольной улыбкой выпрямился.
Стволик скрюченного деревца, очень древнего на вид, крепко стягивала медная проволока. Множество цветков покрывали его крону.
– Этой сливе двести двадцать два года, – с сильным акцентом произнес старик, любуясь работой. – Когда в тысяча девятьсот сорок первом году мне преподнес ее император Хирохито, она уже была старушкой.
Поверх темно-синего костюма с красным галстуком на нем был надет белый передник. Старик протянул руку беловолосому молодому человеку:
– Исаак, иди сюда.
Тот немедленно помог ему спуститься со второго яруса, за что удостоился ласкового похлопывания по плечу. Старик снял передник, взял черную трость и тяжело оперся на нее. Грею бросился в глаза выпуклый герб, венчающий верхушку серебряного набалдашника: филигранная буква W, завершенная уже знакомым клеверным листком, таким же как на татуировках Ишке и Исаака.
– Я сэр Балдрик Вааленберг, – спокойно произнес старик, изучая Грея и Монка. – Прошу проследовать за мной в салон, нам нужно о многом поговорить.
Постукивая тростью, он направился к задней стене оранжереи.
Старику было, наверное, под девяносто; впрочем, если не считать трости, он обнаруживал не слишком много признаков старческого бессилия. Модно подстриженные, густые седые волосы, расчесанные на прямой пробор, почти доходили ему до плеч. С шеи свисали очки на серебряной цепочке, одно из стекол которых заменяло приспособление, напоминавшее лупу ювелира.