***

— Помоги открыть! — бросил мне Микульчик. — Не видишь, заело!

У капсулы надрывается тревожный зуммер, панель пылает красным, на ней скачут какие-то цифры. Даже мне понятно, что так быть не должно.

— Да быстрее же!

Наверное, это должны делать какие-то специальные люди, но, когда взвыл сигнал, мы с Микульчиком шли по коридору мимо.

— Блокировка, блокировка, да чёртова блокировка же… — приговаривает доктор, стуча маленьким кулачком по кнопке аварийного открывания.

Я же просто берусь за ручку, приседаю и со всей дури тяну вверх. Раздаётся хруст, щелчок, крышка поднимается. Иногда удобно быть тупым, но сильным.

Худая, почти безгрудая чернокожая женщина лежит в мягком силиконовом чреве. Она обнажена, лицо её безжизненно, ключицы и кости таза выпирают, в руки вживлены системы питания, лобок закрыт системой выведения. Она как будто шевелится, но это работают контактный миостимулятор и противопролежневый массажёр.

— Вытаскивай, вытаскивай! — суетится Микульчик.

Подхватываю лёгкое тело, осторожно вынимая из капсулы. Оно упругое, неподатливое и холодное. На мой немедицинский взгляд, мертвее мёртвого. Микульчик торопливо отсоединяет трубки, обрывает с кожи датчики, я кладу женщину на процедурный стол.

— Какого чёрта сигнал сработал только сейчас? — восклицает доктор. — Она ведь…

Но тут прибежал младший медперсонал и перехватил инициативу. Началась суета, крики, выяснения кто виноват, — но реанимационными мероприятиями никто заниматься не стал. Я не ошибся, она умерла. Этот котик вышел из суперпозиции неудачно.

— Пойдём, — сказал расстроенно Микульчик, — медицина здесь бессильна.

— А откуда тут негритянка? — спросил я в коридоре. — И, кстати, не дофига ли капсул? В одном этом помещении их больше, чем было вообще?

— Вопросы, вопросы… Забудь, что ты это видел.

— Микульчик, ты ж меня знаешь.

— Да, ты заноза в жопе ещё та. Поднимись потом на крышу, расскажу, что могу.

***