С тех пор мы вместе. Все это как-то приняли, кто легко, кто не очень. Клюся, например, долго молчала и избегала меня. Но однажды пришла.

***

— Скажи мне, Аспид, — спросила девушка, — только честно. Ты, правда, теперь Ископаемое Древнее Говно, типа Балия? Дошутилась я, дразня тебя старикашкой?

— Не знаю, Клюсь. Я не стал старше, не стал умнее, определённо не стал более приятным человеком. Я даже пить меньше не стал. Просто разменял немного себя на немного боли.

— Немного?

— Ладно, довольно много, — признался я.

Теперь я снова вижу сны. Но не рад этому. Там ко мне серыми вспышками флешбэков возвращается память Кэпа. Того, что застрелился в безумной замкнутой топологии пространства, созданного из моих подавленных воспоминаний и непережитых комплексов. Слепка с меня, который создательница «Кобальта», гениальная Сону Сэкиль, сняла капсулой и отправила искать мёртвых родителей, а он взял и утонул в своих проблемах. Да так глубоко, что утащил и тех, кто за ним пришёл. Я всё-таки сильный фиктор.

И да, это больно.

— Знаешь, в боли главное не интенсивность, а регулярность. Так что мне почти не стало хуже.

— Зато у тебя теперь есть Нетта, а у меня нет тебя.

— Я вот он, Клюсь.

— Не клюськай! Ты лишил меня удовольствия называть тебя паршивым старикашкой, обломщик! Потому что это стало похоже на правду!

— Извини, возраст берёт своё.

— Ладно. Я на вас зверски злилась.

— Я догадался.

— Знаешь, для меня это тоже была тоже коробка Шрёдингера.