Между людьми в толпе перемещались одетые в форму сардаукары, выказывая беспощадную силу, следя за порядком и обеспечивая безопасность. Едва заметным движением пальцев Шаддам подал знак поднять тщательно охраняемый корабль с сокровищами из ангара в небо и направить его к императорскому дворцу. Настало время начинать спектакль.

Шаддам уже представлял себе груды соляриев, лежащие на балконе, слышал гром музыки, под которую монеты посыплются из чрева корабля, но Ариката убедила его, что демонстрация щедрости Дома Коррино куда важнее возможности погрузить руки в груду монет. Сюрпризом должна стать раздача всего этого богатства новым аристократам, которые собрались здесь изъявить верность. В ответ Шаддам явит им истинную любовь и признательность.

В ближайшем будущем он все равно выжмет из них эти деньги в виде налогов.

Струи фонтанов поднялись еще выше, активировались голографические проекторы. Сияющий, идеализированный Шаддам IV возник в блистающей водной взвеси. Образ простер прозрачные руки к толпе, и Император начал произносить речь.

Патрулируя площадь Шествий и внимательно присматриваясь к сверканию фонтанов, полковник-баши Джопати Колона вел себя с бдительностью, на какую способны только сардаукары. Подняв голову, он посмотрел на крошечные фигурки императорской четы, стоящие на широком балконе, куда вот-вот приземлится судно с сокровищами.

Водометные устройства заработали на полную мощность, толстые струи взметнулись в небо почти вровень с башнями дворца, и на сияющей радужной поверхности возникла голографическая проекция императора Шаддама IV. Он стоял, как титан, облаченный со всей имперской пышностью и величием, а голос из уст изображения на струях фонтана гремел, как голос божества. Этот образ, прекрасный и великодушный, довлел над толпой, но внушал уверенность и спокойствие.

– Вся Империя собрала силы для того, чтобы возместить ущерб, нанесенный ей мятежником из Союза Благородных! – Шаддам не скрывал гнев, и беспокойная толпа зароптала, тоже ощутив его. – Вы сделали все, что в ваших силах для восстановления Империи, и я безмерно горжусь вами.

Огромные руки изображения протянулись к небу, и все взгляды устремились вверх.

Приблизившись, сверкающий корабль имперского казначейства, как огромный шмель, проплыл над столицей, неся груз памятных монет, отчеканенных специально для этого случая по приказу Шаддама. На каждом солярии был запечатлен лик императора. Колона не вполне понимал, чего он хотел добиться, демонстрируя богатство, как хвастается им барон-грабитель, но Колона не являлся политическим советником.