Напор Пончика произвёл на меня впечатление. И я предпочёл ничего пока не говорить.

– Она мне сама говорила, – принялся объяснять Фитц. – Она искала этих… падших женщин. Но иногда она говорила, что слышала кого-то, когда заходила в проулки даже глубочайшей ночью. Ходила и, по её словам, видела этих Красу. Они пугали её. У неё бывали кошмары по ночам. Но она жалела этих женщин. Ей снилось, как одна падала с неба, немёртвая, а потом просто сидела и умирала, и некому было взять её за руку, некому было сказать, что всё будет хорошо. Матушка Гам-Гам была одной из этих… мадамок, так что сами понимаете. Ночная леди. И умерла, когда её ножом закололи. Гам-Гам нашла её наутро. Она просто сидела на крыльце. Притащилась домой и там, возле дома, умерла. За ней тянулась красная полоса в полкилометра, и никто не помог. Гам-Гам после этого зверски быстро повзрослела. Вот и прижилась в ней слабость к этим дамочкам. Лучшая она из орков, такую больше не встретишь. Чем-то жутким от неё разило, а я всё-таки любил её.

– Так Красу – обычные обитатели этого города? – спросил я.

– В этом городе нет понятия «обычный монстр», – сказал он. – Но то, что немёртвые таскаются по улицам, а магистрат – Тёмный священник, точно странно. Магистрат не управляет немёртвыми. Думаю, если бы там о них знали, то быстро запретили бы этим головёнкам летать почём зря. Гам-Гам говорила, что жаловалась, и магистрат разрешил ей выносить трупы.

Я обменялся взглядами с Пончиком.

– Магистрат, значит? А вы знаете, где контора начальника?

* * *

Пончик настояла на том, чтобы поставить фотографию Беа на столик возле кошачьего дерева, на котором она спала. Монго обрадовался фотографии в рамке куда меньше, чем Пончик. Собственно говоря, он пару раз принимался шипеть, и Пончику пришлось его утихомиривать.

Через некоторое время я похвалил его и почесал ему макушку. Он пожевал воздух, испуская искры своими заколдованными насадками для клыков.

Я решил обойтись без чтения. У меня были книги Луиса Ламура, но нам предстояло рано вставать. Интервью было назначено на более ранний, чем обычно, час, а я хотел перед этим проведать нашего магистратского управителя. Но таинственное письмо я достал. И всматривался в символы, стараясь их запомнить.

Хотя кошачье дерево было установлено по настоянию Пончика, сама кошка прыгнула ко мне на шею и устроилась на ней.

– Спокойной ночи, Карл, – сказала она.

– Спокойной ночи, Пончик, – ответил я и погладил её по голове.

– Пообещай, что ты не дашь мне умереть, как мама Гам-Гам, – вдруг попросила она. – Или как сама Гам-Гам. Ведь она, наверное, тоже была одна, когда умирала. Ей, должно быть, было страшно.