— Мы на суше? — спросила она.
— Да, на суше. Ты… хорошо себя чувствуешь?
Она прикрыла лицо ладонью, посмотрела на меня и, рассмеявшись, ответила:
— Лучше не бывает!
Я обнял ее за шею и тоже рассмеялся. Мне показалось, что солнечное тепло проникло в меня до самых костей.
Мы поднялись и пошли по дороге к дому. Куски тортов, похоже, остались в уплывшей лодке, но не беда. Я мечтал об обычном домашнем бутерброде. И вообще обо всем простом и привычном. Я обрадовался, увидев обычных шмелей среди лютиков в канаве. И обычных муравьев на обочине дороги, и обычную паутину в траве. А вот пролетела бабочка-лимонница, тоже самая обычная!
Вдруг я вспомнил: как там посланница Господина Смерть? Я сунул руку в карман, достал латунную шкатулку и осторожно открыл крышку. Да, отчаянное дрожание крыльев прекратилось. Маленькое тельце лежало неподвижно. Голова, меньше булавочной головки, больше ни о чем не тревожилась. Посланница Господина Смерть обрела вечный покой. Я присел на корточки у края дороги и выкопал ямку деревянным мечом. Пока нас не было, пролилось немало дождей, так что земля сделалась черная и мягкая. Я положил шкатулку с посланницей в ямку и засыпал ее, а потом мы с мамой пошли дальше, рука в руке.
— Я тут подумал, — начал я, — теперь мы знаем, что никто не может умереть в Царстве Смерти. Значит, на нашей стороне может умереть каждый. И Господин Смерть, выходит, тоже? Представь, что ему понадобится забрать кого-то с верхнего этажа, и он споткнется на лестнице, упадет и сломает шею…
— Ужасная мысль! Ведь тогда прекратятся поездки в его царство. А ведь там по-своему красиво, верно?
— Да, красиво, — согласился я. — И там можно стать тем, кто ты есть в глубине души.
— Так что, надеюсь, Господин Смерть будет смотреть под ноги, оказавшись на нашей стороне.
Раз уж речь зашла о ногах, я не смог удержаться и пустился в пляс. Я вообще люблю танцевать. Солнце припекало, и ладони потели, когда я вел в танце свою партнершу. Но я все равно был рад, что держу эту тонкую белую
— Я так счастлив! А ты?
— Конечно, — рассмеялась она. — Но я немножко боюсь, что папа расстроится, когда все узнает.
— Да, но мы тебя все-таки вернули хитростью, как и было задумано.
— Да, но я сожалею, что уговаривала тебя остаться там со мной.
— А надо ли нам об этом рассказывать папе?
Семилла немного прошла молча.
— Все-таки надо, — решила она. — Не волнуйся. Папа мудрый. Он поймет.