Тори

Дариус смотрел на меня так, словно весь мир только что рухнул и меня вот-вот вырвут прямо из его рук.

Он внезапно встал, поднял меня со своих колен и поставил на ноги, толкнул меня за спину и оскалил зубы на отца и Клару.

— Назови цену. Все, что захочешь, лишь отмени это, — прорычал он, одной рукой сжимая мое запястье, считая, что он сможет удержать меня, будто сейчас ничего не произошло.

Клара разразилась смехом, хлопая в ладоши, как будто все это было какой-то игрой.

— Разве ты не видишь, Дариус? — спросила она. — Это прекрасно. Теперь мы все одна большая, счастливая семья. Мы можем вернуться к любви друг к другу и к тому, чтобы папочка был счастлив. Может быть, он даже позволит тебе иногда делиться ею?

Хватка Дариуса на мне усилилась, и он зарычал, отводя плечи назад, словно ему очень хотелось завершить эту битву, но он не знал, как это сделать.

У него не было способа осуществить это, не пройдя через меня. Как только он напал на Лайонела, я даже не заметила, как пошевелилась и прыгнула перед ним, даже мысль о том, что Дариус нападет на него сейчас, наполнила мою голову мыслями, как я его обездвижу. И это было настолько хуево, поэтому больше всего на свете я хотела, чтобы Лайонел сдох… так ведь?

— Назови цену, — яростно потребовал Дариус, и губы Лайонела расплылись в улыбке, от которой у меня по позвоночнику пробежала дрожь страха.

— Это не переговоры, мальчик, — сказал он. — Теперь она принадлежит мне.

— Держи свои гребаные руки подальше от нее, — прорычал Дариус, и я потянулась, обхватывая пальцами его руку, касаясь следа поцелуя Феникса, который я ему подарила, пока он продолжал держать меня за другое запястье.

— Я не верю в судьбу, — шипела я. — Или предначерания, или богов, божеств, демонов или даже гребаных ящериц, которые решают мою жизнь за меня. Так что ты можешь привязать меня к себе, проклясть или схватить, но я никогда не стану твоей или чьей-либо еще, если я сама этого не захочу.

— О, я думаю, ты захочешь этого, — промурлыкал Лайонел, и глубокий гул его голоса был каким-то… успокаивающим. Какого хрена? — Узы Опекуна не только заставляют тебя защищать меня. Они заставят тебя желать меня.

— Они заставят тебя любить его так, как ты и должна, — добавила Клара, подпрыгивая на носочках.

— Ни за что, — поклялась я.

— Какова твоя цена?! — крикнул Дариус, и я почувствовала, как он дрожит, когда мы обнимали друг друга, дрожь его тела заставляла дрожать и меня. Это были ярость, страх и что-то гораздо худшее, потому что испуганный взгляд его глаз говорил о том, что он не верил, что это можно исправить. Он испытал это. Он знает.