– Да, – прошептал Хьюго. – Я в хороших руках. В самых лучших. И он прав: это не прощание. Мы обязательно увидимся. Все мы. Но пока у нас есть работа, которую мы должны делать. И мы будем делать ее вместе.
– Будем, – согласился Уоллес. – Думаю…
Задняя дверь отворилась.
На веранду выплеснулся свет.
Они обернулись.
В дверях стояла Мэй.
– Хватит ворковать и сачковать. Появилась новая папка.
Хьюго отошел от перил.
– Говори.
Мэй начала пересказывать на память содержимое папки. Хьюго, не перебивая, слушал, как она на одном дыхании отбарабанивает сведения об их новом госте.
Уоллес оглянулся на чайные кусты.
Их листья трепетали на теплом ветерке. Растения были сильными, хорошо укорененными в земле. Хьюго следил за этим.
– Уоллес, – позвал Хьюго от двери. – Ты идешь?
– Да, – ответил Уоллес, отрывая взгляд от кустов. – И кто же наш новый гость?
Он, ни секунды не медля, взял протянутую Хьюго руку. Дверь закрылась за ними. Спустя мгновение свет на веранде погас, и чайный сад купался теперь в одном только лунном свете.
Если бы они оглянулись в этот момент, то уловили бы какое-то движение у леса. Там, в темноте, на фоне деревьев, в благоговении опустив голову, стоял олень. С его рогов свисали цветы. Скоро он отступил обратно в лес, оставляя за собой лепестки.
От автора
От автора
Эта книга основана на моих глубоко личных переживаниях, и потому работать над ней было очень трудно. Ее написание потребовало много душевных сил. Подобно психотерапевту я исследовал мою собственную скорбь от потери человека, которого любил сильнее, чем кого-либо прежде. Горе становится причиной катарсиса, хотя мы не всегда замечаем это, будучи погруженными в него. Я не скажу, что эта книга исцелила меня: это было бы неправдой. Но я готов признать, что она вселила в меня пусть слабую и смешанную с горечью, но все-таки надежду, которой раньше не было. Если ты прожил достаточно долго, чтобы научиться любить, ты испытаешь и скорбь. Так уж устроен этот мир.
К созданию книги приложили руку удивительные люди, и я хотел бы поблагодарить их всех.