Однако, перед Жилем сидела всё та же Анриетта, и от того, что она что-то там пропустила и потом пересдавала, хуже она не стала. Нисколечко. Так наверное, и он не станет?

И главное, он потом пришёл к господину Вуату, повинился, и попросил разрешения сдать. Разрешение было даровано, а поскольку учился Жиль не на боевом, то ничего страшного и не случилось. Ну подумаешь, пропустил, сдал же потом.

И так же оказалось ещё много с чем. Даже историю магии, как он выяснил, можно было как-нибудь сдать. Пока там всё было легко – сказки дома читали да рассказывали, и нужно было вычленить магические действия и объяснить, что происходит. Жиль выбрал любимую с детства сказку о жабе и розе, как принцессу превратили в жабу, и потом переодетый садовником принц вырастил для неё самую прекрасную розу на свете, и расколдовал её, и убил злого колдуна. Пока Жиль был маленький, мама часто водила и его, и старших в Королевскую Оперу, и чаще всего он просил балет про жабу. Мама рассказывала, что когда она была совсем юной, и ещё не вышла замуж за отца, то танцевала в том балете партию заколдованной принцессы.

И вот Жиль пошёл сдавать домашку профессору Виллеруа.

- Итак, молодой человек, слушаю вас, - важно кивнул ему профессор. – Какую историю мы с вами будем препарировать?

- Сказку о жабе и розе, - пробормотал Жиль.

- Отличный выбор, - закивал профессор. – Ну-с, что вы там нашли? Поделитесь, будьте добры.

- Я нашёл там проклятие – обычное, не некромантское, которое легло в основу сюжета. Злой волшебник не смог победить своего врага в бою и решил отомстить ему иначе. И проклял его ещё не рождённую дочь, и когда пришло время и сложились условия, она превратилась в жабу, - Жиль сам не ожидал от себя, что станет говорить так гладко и легко, но наверное – мамины рассказы вспомнились.

- Так-так, а что ещё?

- Ну, много бытовой и стихийной мелочёвки, - пожал плечами Жиль. – А потом то проклятие обернулось против колдуна Аристида – потому что нельзя вымещать свой облом на маленькой девочке.

- Не только поэтому, но ещё потому, что мама девочки отразила самую суровую часть проклятия собой, - покачал головой профессор.

- Ну… да. Она любила свою дочь, и погибла, но спасла принцессу. А та хоть и прожила полжизни жабой, но потом стала лучше всех.

- А жабой она что, была нехороша? – сощурился профессор.

- Да тоже ничего. Но как это – жаба да и жаба. В Лимее их знаете, сколько – и лягушек, и жаб? Лягушек вообще прорва, а жаб не так много, но если знать, где они сидят, то можно подойти и посмотреть.

- И вам, конечно же, доводилось, - кивал профессор. – Расколдовать не пытались? – и он остро глянул на Жиля, будто знал, что тот и вправду в детстве изломал не одну розу в лимейском цветнике, чтобы сунуть её жабе – вдруг та жаба расколдуется?