После Имира, жаркого и влажного, стойкая Адифория казалась слишком холодной и сухой. Но это ненадолго. Родной континент всему давал меру. Не жарко, не холодно, не сыро, не сухо, не красочно, и не так уж однообразно — серебряная середина. Наверное, именно поэтому Адифорию и называют сердцем покоя.

Здесь даже птицы знали свою меру. На Имире всегда звучали энергичные трели, мелодичные рулады, протяжные крики или хаотичный щебет. Тут иногда пропоют несколько раз терцию, или зазвенит свист, постепенно снижающийся на малую секунду, но на этом всё. Помпезных концертов здесь не бывает никогда.

Порой из-за таких строгих рамок навевалось ощущение пустоты. Но и в этом есть плюс. Живя здесь долгое время, если увидишь нечто зашедшее за эти рамки — пёстрый букет, например, или, редкую красоту на Адифории, закат солнца, окрашивающий небо в алое — и запомнишь это на всю жизнь. Ведь если всё время пребывать в такой красоте — перестаёшь её ценить.

Однако внезапно пустота прервалась громким тарахтением. Деревья закачались, как при буре. Понадобилось меньше секунды, чтобы понять — на разведку опять вылетел вертолёт. Напарники спрятались за толстым стволом, Астра приготовилась, чтобы активировать щит вокруг дома. Но железная муха, немного полетав над лесом, устремилась к югу — ко второму острову Адифории. А значит разведка на этом закончена.

Парочка проводила вертолёт недоумённым взглядом.

— Вот опять, — пробормотала Астра. — Какой раз уже сюда летают, не видят огромный дом на не слишком уж закрытой площади.

— А вдруг они готовят какой-нибудь план? — предположил Адам.

— Какой? Самое эффективное, что они могут, так это пустить бомбу на наш дом. Но они ведь даже поисковые отряды не привозят. Такое ощущение, что у них катаракта, и они действительно не видят целый особняк, — хихикнула командир. — Может, негатив ещё и на ум влияет, как считаешь?

— Негатив влияет на всё.

— И то верно.

В нос ударил запах йода. К скромному шелесту листьев прибавился величественный шум волн. Растительность отступила, и перед напарниками расстелилось бескрайнее тревожное море — единственный дух, который не смогла усмирить родная Адифория. Тёмно-синие волны то и дело рвались на белоснежный песок, больше похожий на сахарную пудру. А небо пролило молоко, подражая чистому песку. Только море пыталось вырваться из белизны. Может, в него тоже вселился негатив, поэтому оно такое тёмное и неспокойное?

Здесь находился пролив, разделяющий остров горы Надежд и северную часть Найдея. А соединял их длинный хлипкий деревянный мостик на воде. Удивительно, что, оседлав такого встревоженного зверя, как море, этот мостик не развалился. Уже долгое время он оставался единственным путём, по которому отсюда можно было попасть на саму Адифорию.