— Ну, в определённые моменты ты становишься настоящей северной адифорийкой.

— Вот как? Знай, для меня это комплимент.

— Но, не обижайся, мне кажется, тебе этот образ не идёт.

— И почему же?

— Ну, мне так нравится, когда ты смеёшься. Это так здорово, когда ты становишься такой… энергичной и шутливой.

— Это же выглядит слишком по-детски.

— Ты говоришь, как Кас. А что плохого в том, чтобы побыть ребёнком?

Астра опустила глаза на воду.

— Не знаю. На Адифории это постоянно осуждалось. Даже маленьких детей приучали быть серьёзными, у них толком даже детства не было.

— Это и плохо. Люди таким образом просто отменяют детство. А ведь этот период нужно беречь. Именно благодаря детям в мире сохраняется позитив.

— Увы. Когда я была ребёнком, я мало знала детей, в которых сохранился позитив.

Адам вздохнул. К сожалению Астра права. До момента встречи с будущими напарниками, он тоже мало знал детей с позитивным сердцем. Только сестрёнка Синди. Которая унесла свою чистую душу в иной мир.

И лучший друг. Который потерял свою частичку света. А была ли она у него когда-нибудь? Тогда, в тринадцать лет, Адам, не видевший ничего вокруг из-за радости, что наконец нашёл друга, не замечал признаков зачастую фальшивого смеха Ская. А сейчас понимал, что этих признаков было много.

Скай в южной части появился совсем неожиданно, при том, что сам был северянин. Адам не знал, куда он уходит после встреч. Ничего не рассказывал о себе. Один его правый глаз чего стоит, уж точно не скажешь, что у Ская было счастливое детство.

А ещё тот плакат…

Воспоминание об объявлении, на которое пару лет назад напоролся Адам после очередной встречи с другом, навеяло очередной вопрос.

— Астра, а что случилось с твоей семьёй?

Адам поздно понял, что сказал, и в наказание прикусил себе язык.

— Да почему вас это волнует? — Астра закатила глаза, потом, выдержав паузу, вздохнула. — Ничего. Не было у меня никакой семьи.