– Рабство, работорговля, пушечное мясо, эксперименты над людьми, даже сраный сойлент грин[101] – всё это будет лишь началом того, что станет с миром, если он узнает о существовании бесчисленных философских зомби, у которых на самом деле нет никаких чувств.

Он был прав. Четыре миллиарда эф-зэ, два миллиарда психопатов и всего один миллиард «быстрых». Идеальный рецепт эксплуатации.

– Я должен знать, – сказал я. – У Доминика Адлера был внутренний голос?

– Вот видишь! – ликующе воскликнул Менно. – Даже ты попал в эту ловушку. Если у него не было внутреннего голоса, то ты больше не на крючке, так? Да, ты… прекратил его существование, но это ведь ничего не значит, верно? – Сделал паузу, давая мне переварить сказанное. – Однако прости, но для тебя нет волшебной карты для выхода из тюрьмы: у Дома был внутренний голос, я видел это на осциллоскопе, когда мы тестировали оборудование. – Пауза, совсем короткая, затем снова тихим голосом моего старого наставника: – А вот имелась ли у него при этом совесть…

– Да?

– А ты сам как думаешь? Он заставлял меня продолжать эксперименты даже после того, как ты потерял сознание. Ему, похоже, было совершенно наплевать на то, что случилось с тобой или Тревисом Гуроном.

– Значит, психопат, – сказал я. Менно был прав: я, вероятно, смогу жить, имея на совести жизнь эф-зэ, однако даже психопат обладает сознанием в полной мере: все аргументы против смертной казни Девина Беккера применимы и к Доминику Адлеру.

И, несмотря на это, я сломал ему шею.

Судья.

Присяжные.

И палач.

Конечно, я был психопатом, когда совершил это, пусть паралимбическим, а не квантовым, до тех пор, пока…

…пока Менно своими шайбами не ввёл меня в краткосрочную кому и я не упал на пол лаборатории, чтобы очнуться…

…чтобы очнуться, как позже Тревис Гурон, не в моём прежнем состоянии, а…

…а поднявшись на один уровень вверх.