– Но я лишь хочу наибольшего блага…
– Убирайся, Джим. Собирай свои вещи и убирайся.
– Кайла, прошу тебя. – У меня защипало в глазах. – Я просто…
* * *
Я не помнил, как мы с Кайлой расстались в первый раз, – я знал лишь то, что было в тех старых имейлах. Но в этот раз я не мог представить, что это воспоминание когда-нибудь изгладится из памяти. Мне было больно, как от моего воображаемого удара ножом в сердце, но боль всё длилась и длилась, словно нож дёргали и поворачивали. Я уже почти хотел снова стать эф-зэ: так привлекательно казалось не иметь настоящих чувств.
Но прямо сейчас я был способен на мысли и чувства. То, что началось как абстракция, мысленный эксперимент о максимизации всеобщего блага на этом пыльном шарике – как мне казалось, превратилось в мощный козырь, способный спасти всех. Неизвестно, по какой причине, но наступил переломный момент, такой же, как в Европе в 1939-м. Но в одном они не были похожи: Вторая мировая война закончилась применением ядерного оружия; Третья мировая с него начнётся. И вот уже всё катится в бездну, в адское пламя следом за Люцифером.
Но Кайла этого не видит. Она никогда не глядит вверх, никогда не думает о звёздах. Она обитает в царстве микроскопического; я – в царстве космологически громадного. Почему она не может расширить свою перспективу? Богарт в «Касабланке» сказал: «Нетрудно видеть, что проблемы маленьких людей не стоят выеденного яйца в этом безумном мире». Но Кайла не могла пойти туда, куда было нужно мне; не могла – или не хотела – быть частью того, что я должен был совершить.
Нет, мне нужен был кто-нибудь, способный понять меня, понять по-настоящему. Мне нужен был Менно Уоркентин.
Я мог бы ему позвонить, но то, что я собрался с ним обсудить, было равносильно свержению действующей власти; коль скоро американские танки стояли на канадской земле, можно было не сомневаться в том, что АНБ отслеживает телефонные звонки канадцев. Поэтому чуть позже шести вечера я вышел из двери дома Кайлы, по-видимому, в последний раз, сел в свою отремонтированную машину, вдавил педаль в пол и отправился в Виннипег – в долгий путь.
До Реджайны я добрался за пару часов. Будучи столицей провинции Саскачеван, для предотвращения беспорядков она патрулировалась американскими войсками, так что мне удалось проехать через город без приключений. Тем не менее, когда я выехал из города и покатил по шоссе, сердце у меня тревожно забилось – вспомнилось, как совсем недавно я бежал прочь от дороги, как на меня напали, как я убил эф-зэ. Ладони на руле взмокли от пота, к горлу подкатила тошнота. Я включил радио, чтобы заглушить голос в голове.