Неровная, скрученная грудь Парцифаля поднималась и опускалась, поднималась и опускалась. Он с усилием произнес:

– Я его остановил. Видение. На половине. Оно должно было меня убить, и я…

Он сам сделал это с собой?!

Юноша что-то пробормотал по-немецки. Потом сглотнул и закончил:

– Мне нужно, чтобы вы увидели то же, что и я. Чтобы это было не зря.

– Ох, Парцифаль.

Он закрыл глаза. Так было проще на него смотреть. Он где-то потерял очки, и теперь его глаза казались странными и голыми. Даже без очков они были разного размера.

– Это видение важно для вас.

– Для всех, – поправила Фарух-Лейн.

– Для вас, – повторил он. – Там… кое-кто важный для вас. О… вы… вы… вы… – у него задергались ноги.

Фарух-Лейн взяла Парцифаля за правую руку.

– Я здесь.

Он прошептал:

– Я не устал от вас.

И началось видение.

61

61

Фарух-Лейн уже один раз видела конец света. Это случилось после того, как Модераторы выследили Натана в Ирландии, но до того как они его убили. Когда штатный Провидец нашел ее, Фарух-Лейн сидела в потрепанном старом гостиничном баре, держа нетронутую пинту пива, которую кто-то для нее заказал. Она не помнила, как выглядел даритель. Он спросил, хочет ли она выпить, и она посмотрела сквозь него, не отвечая, и он сказал бармену: «Этой женщине пинту пива и священника», после чего отошел. И тогда к Фарух-Лейн подошел Провидец. Его звали Кормак.

Она собиралась убить Натана. За то, что он убил много людей. И за то, что мог убить еще больше.

В отеле в тот вечер было людно. По телевизору показывали спортивные соревнования, мужчины и женщины смотрели и шумели. Они двигались вокруг Фарух-Лейн, как планеты вокруг сгоревшего солнца.