У Хеннесси был шанс.

Если бы только ей приснилось что-нибудь, кроме…

Оно было там.

Она почувствовала его, а затем заметила. Темное, огромное. Нечто противоположное цвету и пониманию.

Только его края можно было как-то осмыслить. Изогнутые и скошенные, в клеточку. Кружевные, если уж подбирать какое-то слово.

В основном оно было большое. Больше, чем всё, что Хеннесси могла представить. Такое огромное и старое, что к нему не применялся возраст. Оно провело там так много времени, что люди для него были бактериями – ничтожными, незначительными. Оно настолько превосходило их могуществом, что только это и спасало людей – оно никогда не замечало…

Его внимание стало ощутимым.

Оно увидело Хеннесси.

Она почувствовала ужасную тяжесть, которая враз изменила сон. Теперь, когда ее заметили, было ничего нельзя поделать. Были две Хеннесси – одна жила, не зная о существовании этой штуки (и, главное, эта штука не знала об ее существовании), а другую ВИДЕЛИ.

Теперь Хеннесси заметили и возненавидели.

Это существо хотело ее убить. Вот так: проникнуть внутрь – как оно обещало – и убить Хеннесси, живя в ней, потому что она была такой маленькой и уязвимой, а оно было всем. Она просто не смогла бы удержать Кружево внутри.

Ну или она могла выпустить его – и выжить.

Но Хеннесси ни за что не сделала бы этого. Она была недостаточно сильна, чтобы остановить Кружево, но ей хватило бы сил никогда его не выпустить. Она была не настолько слабой, чтобы позволить кому-то еще жить с этой тварью, которая смотрела, видела, прикасалась, вторгалась…

69

69

Диклан в норме никого не приглашал домой.

Не то чтобы он не ходил на свидания и никого не клеил – этот некрасивый эвфемизм обозначал то, что иногда оказывалось очень приятным времяпрепровождением. Просто Диклан никогда не подходил слишком близко. Интимность дозволялась, лишь бы не пришлось говорить правду.

Что, по сути, отрицало интимность как таковую.

У него было несколько долгих отношений – три Эшли подряд, что очень веселило его братьев – но это, скорее, напоминало хобби, не приносившее удовлетворения. Диклан не знал, почему до сих пор состоял в клубе кинокритиков – и не знал, отчего встречался с девушками по имени Эшли. Столь многое в его расписании требовало внимания, и они понимали, что ничего не значат для него, иначе он не забыл бы поставить галочку в списке.

Диклан устал хранить чужие секреты и не выдавать своих.