Фантомная скорбь, был уверен Экер.

Как ни отрежь, у Хоррора – власть большой палки; подлинная мифоконфекция.

Невзирая на происхождение, лорда Культуры Низкой Посадки интересовало не столько пить человечью кровь; он желал купаться в этой ебаной дряни, принимать душ из нее, затоплять ею свое тело, раздирать ее на части. Насильственное вымирание само по себе возбуждает.

«Тот, чье лицо не излучает света, звездой не станет никогда» – Уильям Блейк.

В сумерках, под Черпаковою Печью, с двумя палящими шестизарядниками в руках, а с его патронташа болтаются ирисочные крабики, Менг въехал в Биркенау и спрыгнул со спины Раскрась-Паломино.

– Давайте кой-кого отправим.

Крик его отслоился и улетел.

Его утюжищи громыхнули снова.

Полетели пули, и хорошенько пробуровленные жидовины pronto разбежались по лучшим печам Аушвица – средствам-от-всего-на-свете.

– Любовь зла; гоним рок. – Спортивная Жизнь подъял свой безумный лик.

Трехсторонний брыкастоеврей сделал шаг из фургона с «циклоном Б», его блузон поймал ветер, в ослабленных руках два «кольта-.45» и магазинный «винчестер» для выправления неправедностей. У него имелись все средства, а воли к их примененью вот не было.

– Давай же! – воскричал Менг. – Поддай-ка.

Еврей прицелился, но души не вложил – и с плачем опустился на колени в грязь, ноги его разъехались в трехлучевую морскую звезду, решимость оказалась в загоне.