Он размышлял о том, что прудовая жизнь Биркенау постепенно становится до смешного экзотичною. Тридцать карандашно-худых женщин из Frauenlager поймали за примененьем сеток для волос к своим лысым головам. Отчетливый гнусавый лязг еврейских варганов доносился из залов заседаний Judenrat-а. Богатая флора – абрикосовые розы, пончики с джемом, сахарные орхидеи, кактусы со шкуркою текстуры негритосской плоти – колосилась в главном лагере, который всего полгода назад был лишен растительности так же, как загон для кур.

Не так давно группа польских матерей обнаружила гнездо бледных эльфов, укрывшихся на капустной грядке. Как только всем тщательно свернули шеи, эльфов облили виски и приготовили в соусе, густом от тинктур, снадобий и настоек. Детского корма они дали столько, что хватило на неделю.

То были предзнаменованья: война приближалась к своему естественному концу, как это неизбежно должно случиться со всем хорошим. Экера передернуло. Их привилегированное положение наблюдателей также было под угрозою. Занять такую деликатную позицию – служить магнитом для Блеска: цену этого простые смертные и вообразить себе не могли. Фальшивый, обширный, семантический и иконографический резервуар, на котором выстроен Райх, – от него все они будут в говне по брови / обТАГхерены. В плевке его звенело железо.

Бегая петлею, прикованный к земле, он ничуть не сомневался, что история вскоре вернется к своим биологическим часам. «Бежишь, не двигаясь, от ужаса, в который не способен поверить, к безопасности, в которую не веришь». Экер подчеркнул эти слова Фолкнера в книжке, взятой в Биркенауской библиотеке.

Небо теперь выглядело так, точно мишурный великан обмочил люминесцентно-желтым все небеса, благословляя их любовью и напутствием. Он видел, как мистер Дед Мороз скалится ему сверху, бросая кости черных звезд с Печки Черпака. Над ним в вышине простиралась мантия морозного света – одеянье Снежной Королевы. Блескучие звезды подстегивали ночь вперед, стирая небеса начисто. Пала тьма. Аушвиц навсегда должен остаться сокрытым от света. Ночь – вот его естественная среда обитанья, где зло незримо выкашивает всю его землю. Люди должны бояться Дракулы и чудища доктора Франкенштейна, а также своенравных порывов серийного убийцы, но мистер Аушвиц их всех затмевал чистым ужасом своего существованья.

Лорд Хоррор был Аушвиц, ставший мифом.

Лорда Хоррора произвел на свет естественный подбор. Он был первосортною вырезкой. Первочеловек. Tabula Rasa. Муссолини и Джерри Ли Льюис. Элвис на проводе под током. Хоррор крался, дурачась мертвым мальчиком, по грезящим лагерям Дахау, Бельзен и Аушвиц, свистяще нашептывая в микрофон на воротнике, плотно пристегнутый к устам, и слезы – желейные младенчики, здоровенные, как челюсти Loup Garou, катились по его впалым щекам Панчинелло.