И тем не менее, один из главных старых праздников восемь лет назад выдался ужасным. Особенным. В ту ночь немногие собаки заливались диким, безумным лаем, буквально истекая изо ртов пенной слюной. Со скал вдалеке доносился странный скрежет, похожий на жуткий тихий хохот, если только скалы вообще могут хохотать. Разумы многих, злоупотребивших брагой, помутились настолько, что случилось четыре жутких драки, в ходе которых в трёх деревнях появилось два трупа и двое калек, один из которых лишился бывшего откусанным уха, а второй – обоих глаз. Давленные раны вскоре загноились и бедняга скончался в страшных мучениях.

Что-то такое и раньше случалось, но никогда – в таком количестве и всё разом. Уже через несколько дней собравшиеся с четырёх деревень жители с факелами и дубинками пришли к дому одного из «старых» колдунов, живших, в отличие от многих, вдалеке от поселений: больше двух часов пешего хода. Место, где он жил, считалось жутким. Одно из тех немногих, которое осталось нетронутым со времён жутких кровавых оргий, обрядов, проливающихся на землю и отравляющих её зелий. Деревья тут росли кривыми и изогнутыми, а трава была словно бы высохшей, но необычайно прочной. Хотя – кто знает. Возможно, что просто местечко оказалось слегка необычным, а всё остальное приписали ему глупые человеческие фантазии?

В любом случае, древнему, словно сама смерть (по мнению местных жителей, конечно), но крепкому шестидесятилетнему старику с трудом удалось отговорить распалённых рыбаков от их дурной затеи и убедить в том, что он невиновен в их несчастьях. Как считали теперь многие – очень зря люди повелись на его речи. Очень. Очень. Зря. Лишь спустя год стало известно, что у старика примерно в то же время (и, как многие считали, именно в ту ночь) появился внук, рождённый его дочерью, которая сама как раз спустя год и умерла. День в день на тот же праздник. О внуке старика много судачили, ведь дочка колдуна не была красавицей. Она вообще… вызывала отвращение. Даже у заядлых пьянчуг. Кто мог повестись на такую? Любой, кто знал о ней, сказал бы, что то количество браги, которое было необходимо, чтобы превратить страшную безобразную полусумасшедшую уродину-альбиноску в хоть сколько-нибудь напоминающее девушку существо, скорее убьёт любого мужчину, сколь бы много опыта ни было у него в питье крепких напитков.

Старик никому практически не показывал внука. Лишь покупал целые телеги с рыбой и, нередко, домашних животных. Впрочем, закупки он делал аж в семи разных деревнях, до некоторых из которых обычному человеку больше двух дней пути. Так что некому было понять, что для кормления старика-колдуна и годовалого внука это количество еды абсолютно чрезмерно. На вопросы же о внуке обычно необщительный старик радостно улыбался и смеялся, говоря, что сами боги одарили его великой честью и радостью. Люди всегда согласно кивали: действительно – с такой дочкой без вмешательства богов обойтись не могло. Правда, мало кто доходил до мысли, что боги у простого народа и старого колдуна могут быть не одни и те же. Да и имя отца было нездешним: некий Йог. Ага… Все гадали: заплатил ли странствующему несчастному безумцу старик за ночь с его дочерью чем-то ценным или просто околдовал. А он может. Его уродина-дочь, судя по слухам, появилась так же непонятно. Кто был её матерью… Одни слухи утверждали, что колдун заворожил какую-нибудь несчастную девочку, а другие говорили, что ему грела постель какая-то жуткая лесная тварь, похожая на прекрасную женщину, но имевшая и мужские… «признаки» между ног. Старые сказки, ставшие ненадолго снова актуальными.