«Иваныч, да я тебе такую капсулу сделаю — в космос отправить можно! — полез он обниматься. — Я же в секретной лаборатории работал, ты же в курсе… Завтра будет готово! Иваныч, ты меня знаешь! Не подведу!»

И так каждый раз. Надоело уже напоминать — он не из тех, кто умеет просить дважды. Да пан Директор по-прежнему цеплялся: конкурс креативности среди учителей в самом разгаре, а идея его так и оставалась идеей. Как ни встретит его, всё спрашивает: готова капсула или нет? И что его заставило месяц назад ляпнуть про этот свой оригинальный замысел? Промолчал бы, провёл викторину, раздал бы детям просроченные витамины отечественной поэзии — и забыл. А так попал в ловушку собственной гениальной идеи. На него начали смотреть с уважением и ещё большей завистью, пан Директор считал, что победа на конкурсе у них в кармане, и здоровался с ним, как с равным. Надо было что-то делать.

Фамилия директора была Барсук, имел он и отчество, этот неотъемлемый атрибут учительской власти, но почему-то любил, когда его называли паном. Может, потому и любил, что сам был историк. Историк с кашей в голове и неразборчивой любовью к иноземным словам: инновация в его устах звучала ватной подкладкой, а симулякры превращались в симулярки. Пан Директор был одержим креативностью: мое кредо — креационизм, гордо каркал он, и от вас я жду прежде всего креационизма. «Забудьте всё, чему вас учили, на одном стаже у меня никто не выедет!» Уныло сидя на стожках своего стажа, учителя всё же как-то выезжали — и никто не упал с воза. Прилипчивый, но невнимательный был пан Директор — с такими можно сосуществовать, главное — навык.

К нему пан Директор сразу же отнёсся с подозрительным радушием: «Вот человек, способный на что-то этакое!» — говорил он в учительской, обнимая его, нового учителя, за плечи. Учительская смотрела с ревностью; впрочем, здесь все ревновали друг друга, как в шекспировской пьесе. Что-то этакое было для директора неуловимым, расплывчатым божеством, суть которого долго оставалась для него тайной. Он выдумывал викторины, устраивал уроки-суды над персонажами советского беллита и конкурсы красноречия. Он доводил своих учеников до истерики. Мечты о спокойной ссылке в ничем не выдающуюся школу, где можно отсидеться год-два в поисках более достойного занятия, умерли в самом зародыше. Пан Директор никому не давал покоя, а ему в первую очередь. «Эх… Не то, — бормотал огорчённо пан Директор. — Понимаешь, Иваныч, не то… Должно быть что-то этакое! Такое, чтобы душа развернулась, а потом снова свернулась! Такое, чтобы ощущался прорыв! Ты сможешь!»