Он со вздохом достал российскую книжку про Нильса и открыл планшет — нашёл немецкий перевод и углубился в чтение. Но читалось тяжело — его постоянно что-то отвлекало: мужчина, который сидел напротив и тайком разглядывал Скиму, без особой приязни, но с интересом. Будто шпионил. Или парочка уснувших подростков, взявшихся за руки: у одного из полуоткрытого рта полезла тягучая слюна, потекла по розовому подбородку, капнет — не капнет, капнет — кап… Нет? Или эта неизвестно откуда возникшая муха, которая, видно, давно уже курсировала между Гамбургом и Прагой, бессонная муха бесконечного февраля, уставшая от быстроты поезда, муха, вобравшая в себя всю его скорость…

Терезиус Скима наткнулся на слово «книга» и задумался.

В тексте о Нильсе оно встречалось восемь раз.

«Правда, смотрел он не столько в книгу, сколько в окно».

Совсем как он, Скима, пассажир этого Intercity, мимо которого бегут искусственно замедленные пейзажи.

«Он с огорчением отвернулся от окна и уставился в книгу».

Вот как.

Книга лежит на столе Нильса, и именно на книгу ложится Нильс своим упругим мальчишеским животом.

«Снова нужно садиться за книгу».

«Нильс сел на книгу и горько заплакал».

Это когда он уже совсем маленьким стал. Очарованный мальчик-лилипут.

«Такой богатой одежды Нильс никогда не видел, разве что в дедовой книге, которую мать давала ему рассматривать только в воскресенья».

И вот последнее, самое интересное:

«Из каких только стран сюда не попадали книги, в кожаных и вырезанных из дерева переплётах, с застёжками и без!»

Терезиус Скима перечитал это предложение ещё раз.

И ещё.

Он сразу же вспомнил книжные магазины, в которых ему довелось побывать за последние дни. «Из каких только стран…»

А и правда, из каких? Из каких только стран не приезжали в Германию люди, чтобы писать здесь стихи. Из каких только стран не прилетали…

Вот и умерший постоялец из «Розенгартена» тоже — приехал. Прилетел. С его книжкой и пером. Гусиным пером. Прилетел на гусином пере…

Терезиус Скима тихо рассмеялся и погладил свою бородку. Чушь какая-то. Гуси, люди, книги. Курятники, империи, книжные магазины. И он, агент ED, шагает по этому загадочному, ирреальному миру, наклоняется, старается не наступить, сдерживается, присматривается, думает, едет, смотрит в окно. Чёрт. Куда же его несёт эта история?