Через пятьдесят пять секунд подъезжает еще один джип, и две женщины с покрывалами на голове и в длинных платьях погружаются туда вместе с горой пожитков и кучей детей. Процедура с черным внедорожником, женщинами и детьми повторяется в течение следующих одиннадцати минут.

– Надеюсь, у них очень большой самолет, – говорит Ландсман.

– Я ее не видела, – говорит Бина. – А ты?

– По-моему, нет. И Большую Шпринцл тоже не видел.

Через полсекунды звонит шойфер Бины.

– Гельбфиш слушает. Да. Мы так и подумали. Да, я поняла.

Она захлопывает мобильник.

– Поезжай вокруг дома к заднему крыльцу, – велит Бина. – Она заметила твою машину.

Ландсман сворачивает в узкий проулок и въезжает во внутренний дворик позади дома ребе. Если не считать машины, в этом дворике все так же, как было сто лет тому. Каменные плиты, оштукатуренные стены, витражи, деревянная галерея, обложенная кирпичом. Вода капает на гладкие плиты из дырок в донцах глиняных горшков с папоротником, подвешенных вдоль галереи.

– Она выйдет?

Бина не отвечает, но секунду спустя в приземистой пристройке к большому дому отворяется голубая деревянная дверь. Пристройка расположена под углом к остальному зданию и чуть кренится набок с живописной точностью. Батшева Шпильман одета почти так же, как на похоронах, голову и лицо скрывает длинная прозрачная вуаль. Ребецин не спешит преодолеть почти восьмифутовую пропасть, отделяющую ее от машины. Просто стоит на пороге, а глыба Шпринцл Рудашевской преданно маячит в тени за ее спиной.

Бина опускает стекло:

– А вы не уезжаете?

– Вы поймали его?

Бина не притворяется дурочкой, не играет в игры, просто мотает головой.

– Значит, я не уезжаю.

– Это может затянуться. Нам даже может не хватить оставшегося времени.

– Я очень надеюсь, что хватит, – отвечает мать Менделя Шпильмана. – Этот Цимбалист скоро пришлет своих адиётов в желтых пижамах пронумеровать каждый камень в нашем доме, чтобы разобрать его и снова отстроить в Иерусалиме. Если я задержусь здесь более двух недель, то буду ночевать в гараже у Шпринцл.

– Для меня это большая честь, – произносит из-за спины супруги раввина не то хмурая говорящая ослица, не то Шпринцл Рудашевская.

– Мы возьмем его, – обещает Бина. – Детектив Ландсман только что мне обещал.