А затем настал тот декабрьский день, когда я вернулся с обсуждения модификации моего изделия с производителем в Лондоне и понял, что ее больше нет…
Ни записки, ни прощального слова. Только открытая входная дверь и перевернутый стул в гостиной…
Я начал писать письмо, так как все еще испытывал чувство неловкости за то, что не являлся автором своих изобретений, и поэтому хотел бы кое-что прояснить. Теперь, когда все подошло к концу, я понял, что «прояснить» едва ли является подходящим словом. Следует сказать, что я предвижу, сколько неприятностей возникнет, если я расскажу, как все было на самом деле, и, обосновав все, откажусь от рыцарства, поэтому, думаю, что мне все же следует промолчать и принять титул, когда мне его предложат. В конце концов, учитывая некоторые «вдохновленные» изобретения, которые приходят на ум, волей-неволей начинаешь задумываться, не происходило ли с другими того же, что произошло со мной.
Я никогда до конца не понимал всей тончайшей взаимосвязи действий и противодействий в этом вопросе, но точно знаю, что с моей стороны важно сделать одно дело: не столько для того, чтобы избежать появления мощного хроноклазма, но из-за страха, что если я ничего не сделаю, то никогда не произойдут все эти удивительные события. Поэтому я должен написать письмо.
Сначала подпишу конверт:
Моей праправнучатой племяннице, мисс Октавии Латтери. (Открыть лично в день ее 21-летия. 6 июня 2136 г.)
Моей праправнучатой племяннице,
мисс Октавии Латтери.
(Открыть лично в день ее 21-летия. 6 июня 2136 г.)
Затем — само письмо. Поставить дату. Подчеркнуть дату.
Моя любимая, далекая, милая Тавия! Моя дорогая…
Прореха во времени
Прореха во времени