Он имел в виду не способ умерщвления, конечно — а казни сами по себе. Путь в никуда, это ведьмы Орфхлэйта донесли ясно. Но одноглазый подумал, будто Мартин слишком заботится о церковных правилах.

— Не боись, малец. Трупы-то потом жгут.

Жгут тела казнённых?.. Ещё безумнее, чем виданное Мартином при паладине Вермилии. Выходит, борцы с ересью практически повторяют ритуалы язычников? Но тогда Дартфор не просто перепуган множеством казней: он катится в сумасшествие. Никакого больше Порядка. Всё происходит не так. Приор Найджел не допустил бы подобного! Он бы сохранил естественный ход вещей — пусть даже ход дурной, но не крушащий основы…

Однако приора Найджела в Дартфоре нынче не было.

Зато был Мартин.

Всё верно. Отнюдь не случайно он попал сюда.

Человек в кандалах стоял на эшафоте. Мартин, можно сказать, не видел его лица. Даже силуэт казался таким размытым, что не поймёшь: мужчина это или женщина. Дело не в расстоянии и не в том, что юноше вдруг изменило зрение — он просто смотрел на приговорённого… по-другому. Не так, как обычно. Не теми глазами.

Почти не различая образа обречённого на смерть человека, Мартин совершенно точно видел иное, гораздо более важное.

Он видел: этот человек невиновен.

«Невиновен», конечно — ещё не значит, будто он не произносил еретических речей, не порочил каким-то образом Творца Небесного, не заслуживал наказания в глазах Церкви. По крайней мере, той части духовенства, что поддерживала учение Корнелия. С точки зрения Церкви тот, кто стоял теперь на эшафоте, виновен определённо был.

Просто Мартин понимал: это неправильно. Корнелий затеял в Стирлинге дурное дело. Церковь, предавая врагов своих огню и мечу, становится только слабее — с каждой новой жертвой. А вместе с Церковью слабеет и опирающийся на неё Стирлинг.

Слабеет Порядок, установленный давным-давно. Всякий преступник — потому и преступник, что он нарушает заведённые обычаи и правила. Нарушает Порядок. Однако еретик, которого возвели на эшафот, врагом Порядку не был. Мартину не составляло труда понять, что на самом-то деле основы раскачивают те, кто осудил несчастного и намеревался теперь придать смерти.

Постепенно всё, что слышал Мартин в лесу от Геллы и что впитал, общаясь там с кем-то иным, много более древним и могучим, однако непознаваемым и бестелесным, становилось понятным. Вот, вот о чём была речь! Церковь утратила связь с Творцом Небесным, пребывающим ныне в молчании — по словам Геллы. Священники, в отличие от неё, осознать этого молчания бога не могли, однако чувствовали: что-то сломалось, что-то идёт не так. В не до конца осознанном, но сильнейшем страхе принялись они повторять то, с чего началось царствие Творца Небесного надо всем сущим. Казни.