Встать перед глазами толпы — много ума не нужно, однако что ей сказать? Мартин рассудил так: прежде всего нужно сказать главное.

— Это неправильно!

Едва сорвались с губ первые слова — как стало гораздо легче. Новые подбирались легко.

— Человек, что стоит перед вами, не повинен в ереси! Каждое слово, сказанное на этой площади, было ложью. Каждая казнь, свершённая здесь, была неправой! Всякий, кто говорил от лица Творца Небесного или о воле его, лгал вам. Ибо Творец Небесный безмолвствует!

Мартин не мог понять, как люди на площади восприняли его слова. Он совсем не разбирал лиц: всё поплыло и смешалось. Звуки ослабли, юноша ощущал себя почти оглохшим. Хорошо слышал только собственный голос.

— Да, он безмолвствует! Он безучастен, погружён в глубокий сон, подобный смерти! Не замечали ли вы, что небеса стали глухи к молитвам? Не видели ли вы беззакония и безумия, каковых Творец Небесный не допустил бы? Вы замечали! Вы видели! Церковь заплутала на тёмной тропе без света истинного! Всё, что свершается по научению Корнелия, не ведёт к спасению, но делает только хуже!

Мартина уже схватили под руки и потащили с эшафота, но он продолжал яростно выкрикивать всё, что только приходило в голову.

— Святая Белла не призывала к казням! Благостная Дева несла лишь благую весть! И сама умерла, чтобы могли жить другие! Учение Корнелия безумно, деяния его последователей преступны! Это они достойны костров!

Кажется, получалось неубедительно. И слишком запутанно, неопределённо. Мартин уже знал, что обязан говорить, но в какие именно слова облечь мысль? Да и какова она, эта мысль — ощущаемая, но не имеющая пока в его собственном разуме чёткой формы?

— Они исказили суть Святого Писания!

А вот это ближе. Ведь в Святом Писании и о Нечистом-то лишь пара мутных слов. Уж точно — ничего об охоте на ведьм, ничего о казнях людей, смеющих перечить Церкви. Возможно, настоящая ересь давно укоренилась там, куда Мартин некогда по неразумию своему стремился.

Стражники волокли Мартина прочь, мимо толпы, оттесняемой цепью вооружённых людей. Юноша подумал, что совершил глупость. Какой толк от его неловких слов? Никто и не вспомнит уже поутру — дартфорцы сочтут его обыкновенным безумцем. А ведь Мартин прекрасно понимал, что отнюдь не безумен. Напротив — нынче он разумнее большинства. Разумнее всех. Но смысл?

— Э! Пусти его, сука!

Могучая фигура, высоченная и необъятная, словно старый дуб в Орфхлэйте, возникла на пути. Лица этого человека Мартин не видел, однако голос сразу узнал. Гевин сцепился со стражниками: одного оторвал от Мартина и опрокинул, другого тоже почти сбил с ног — но только почти. Больше никто из толпы в происходящее не вмешался.