Монк: Тут ты хватила. Извини, мне не хочется об этом напоминать, но его таким сделал и твой преждевременный уход. Ты представляешь, что он сейчас чувствует?

Луфи: Ты сказал, он может о моей смерти и врать.

Монк: Я уверен, что он врёт, но всё-таки…

Луфи: А если даже сказал правду? И думая об этом, я не боюсь смерти, ибо она будет, возможно, ещё не скоро. И смерть – вещь естественная. А вот одиночество… Именно поэтому полгода назад я его пожалела, когда он пришёл ко мне. Я чувствовала, что он, что ты – одинок. И теперь ты хочешь себя за это убить?

Монк: А может, так и надо? И мне следует собственные страдания прекратить? Оправданное самоубийство, возможность уйти с честью? Вдруг старикашка пришёл именно за этим?

Луфи: Нет, конечно. Ему очень тяжело, но не настолько. Учти, убив себя, ты замкнёшь круг. После этого уже ничего не изменишь. А пока, мне кажется, есть ещё варианты, разные варианты. Я думаю, твоё будущее определяется сейчас и здесь».

Наблюдатель покачал головой.

И откуда что взялось? Вот тебе и домохозяйка. Или на такое способна любая женщина, не желающая потерять любимого мужчину? Ладно, об этом – потом. А сейчас надо решить, что делать дальше. Посоветоваться с кем-то? Нет, чат тут не в помощь.

«Монк: Рассказывал он, как живёт там, у себя? Луфи: Я пыталась задавать ему разные вопросы, но он объяснил, что даже словом обмолвиться не может. Если мы что-то узнаем, это повредит нашему будущему, его прошлому. Я так поняла, к нам отпускают только тех, кто умеет держать рот на замке. Монк: Вот как? А может, он хоть на что-то намекал, пусть даже слегка? Я был бы не я, не попытайся такое учинить. Луфи: Нет, вроде… Раз я обмолвилась, что беседую с тобой по чату. А он на это: есть и другие возможности общения. Странно он это сказал, словно бы пытаясь мне сообщить нечто важное. Интонации у него были такие. Понимаешь? Монк: И это всё? Луфи: Да. Сообразил, что он имел в виду? Монк: Нет, но попытаюсь. Луфи: Удачи».