— О! Я так рад! — восторженно прошептал малыш, а потом добавил: — Она, ваша Еля, очень красивая. И добрая. Но мама всё же красивее. И добрее. Наверное.

В тронном зале послышались приглушённые смешки придворных, но не насмешливые, а весёлые, которые сложно было сдержать. Еления тоже улыбнулась, только Эмия Данери, похоже, почувствовала себя несколько сконфуженно из-за болтливости сына.

— Мамы все такие, — ответил Майстрим. — Самые красивые и добрые. И не наверное. Это так и есть.

— О, тогда вы со мной согласны?! — радостно прошептал мальчик.

— Ещё бы. Конечно. Ведь моя мама тоже самая добрая и красивая, — ответил Май. — Была когда-то, — добавил грустно.

— Я запутался, — несчастно признался Касс. — Почему была?

— Я помогу тебе распутаться, — строго проговорила Эмия. — Возвращайся ко мне. Я всё объясню.

— А почему «была»? — снова спросил ребёнок, которого Майстрим уже спустил с колен, но который замер рядом с приёмным отцом.

Майстрим задумался: сказать малышу, что его мамы больше нет, поэтому? Но тогда Касс может не так понять и решить, что его мама тоже может вскоре уйти за Грань. А пока он маленький, разве нужно ему об этом думать?

— Потому что, когда встречаешь любимую женщину, уже она становится самой красивой и доброй, — нашёлся Майстрим.

— Я понял, — кивнул малыш с серьёзным лицом, а потом добавил с озадаченным видом: — Любимая женщина — это кто такая? И где её ищут?

И снова в тронном зале послышался приглушённый смех.

— Пойдем, я расскажу тебе, — вздохнула Эмия, подошла к сыну, взяла его за руку, со смущением уводя мальчика подальше от императора.

Майстрим встретился взглядом с Еленией. Тёмные необыкновенные глаза любимой выражали восхищение им и нежность, и он почувствовал, как в груди стало очень-очень тепло.

«То есть для тебя я самая красивая и добрая?» — улыбались глаза Ели.

«Для меня ты самая невероятная, — ответил Майстрим тоже молча — взглядом, сердцем и душой, — самая красивая, добрая, нежная, смелая, понимающая, верная. Для меня ты — моя любимая».

* * *

Вечером, когда они остались одни в его кабинете, Майстрим сказал жене со всей серьёзностью:

— Я хочу, чтобы ты подумала, чем хочешь заниматься, сердце моё. Я соглашусь с любым твоим решением. Захочешь вернуться в полицию, возвращайся, захочешь заниматься благотворительностью, занимайся. Захочешь весь день ходить на голове на крыше дворца, ну что ж, так тому и быть.

Еления, сидящая у него на коленях в крепких объятиях, тихо рассмеялась, провела пальчиком по гладко выбритой щеке мужа.