Да, он меня помнит. Да, Левитикус Хэйл по-прежнему на месте. В больницу забрали двух его подопечных и оба выжили, сообщил мне с гордостью мистер Рестарик. Администрация хотела забрать и Хэйла: им понравилась его внешность, это было важно для рекламных целей, тем более что он происходил из позапрошлого века. Но они не смогли получить разрешение от ближайшего родственника.

Тэффи увидела, как я уставился в пустой экран телефона.

— Что-то не так?

— Чемберсовский мальчишка. Помнишь Холдена Чемберса, мерзлявчикового наследника? Он мне солгал. Он отказал больнице в разрешении оживить Левитикуса Хэйла. Еще год назад.

Она поразмыслила и заключила с типичной для нее снисходительностью:

— Какая куча денег всего лишь за отказ подписать бумажку.

По ящику начали показывать старое кино, ремейк шекспировской пьесы. Мы переключили его на пейзаж и пошли спать.

Я пятился, пятился… Составленный из кусочков призрак надвигался. У него были чья-то рука, чей-то глаз и грудная клетка Лорена, в которой помещалось чье-то сердце, и чье-то легкое, и чье-то другое легкое… и я все это ощущал внутри его. Это было ужасно. Я потянулся глубже. Чье-то сердце затрепетало как рыба в моей в руке.

Тэффи обнаружила меня на кухне за приготовлением горячего шоколада. На двоих. Я отлично знал, что она не может спать, когда меня мучают кошмары.

— Почему ты не расскажешь об этом? — спросила она.

— Потому что это отвратительно.

— Думаю, стоит рассказать.

Она обняла меня, потерлась щекой о мою щеку. Я прошептал ей на ухо:

— Хочешь извлечь яд из моей нервной системы? И прямо в твою.

— Ну и ладно. Я это вынесу.

Шоколад был готов. Я высвободился и разлил его, добавив бурбона. Она задумчиво прихлебывала. Потом спросила:

— Это опять Лорен?

— Да. Будь он проклят.

— И ни разу не был этот… которого ты сейчас ищешь?