– Да. В пределах тела этого человека. Вы же можете контролировать дистанцию визуально?

Конечно. Для этого вообще задумываться не нужно. Да толку-то? Ну, остановила. Правда, убийца тоже вдруг как-то ощутимо замедлился.

А, старикан же что-то говорил. О подпитывании, что ли. То есть, эти гончие все же способны воспринимать песни. Вероятно, именно в такой подаче. Но как это поможет мне? Оттянет наступление финала, разве что. И ещё вернее укрепит между нами ниточку, по которой…

– Хорошо.

Такое впечатление, что он буквально видит происходящее моими глазами и ощущает, хм, всем телом. Личное пространство, говорите? Ха!

– Все, что вам нужно, это держать песню. Так, как сейчас. Остальное я сделаю сам.

Звучит-то как успокаивающе. Даже хочется верить. А ещё у меня есть ещё чуточку времени на надежду, пока гончий, уже шагнувший под навес павильона, преодолеет разделяющее нас расстояние.

– Будет немного неприятно.

Неприятно? О чем это он?

Ох.

Немного?! Да меня вздыбило и расплющило одновременно! Разорвало на ниточки, если верить ощущениям. Хотя, в моем случае, наверное, правильнее было бы называть это струнами, потому что… Да что он вообще творит? Я так не чувствую, не дышу и вообще! Это же…

Один раз оно уже случалось. Во время той демонстрации. Тень, прилетевшая ко мне с прибоем моей же песни. Но тогда она была мимолетна и, можно сказать, невесома, а теперь… Теперь она ткалась и наливалась тяжестью стали прямо во мне.

Такая странная и страшная, что к ней подошло бы только одно слово. Убийственная. Хотя, мы ведь собрались тут не чаи распивать. Отчаянные времена, отчаянные меры, как говорится.

Наверное, она могла уничтожить и меня, если бы задержалась внутри чуть дольше. Но роды состоялись вовремя.

Хорошо, что у нашего совместного творения не было видимых очертаний. То, что видишь глазами, обычно норовит загрузить копилку памяти по полной, и избавиться от таких воспоминаний бывает очень и очень трудно. Правда, и эха той звуковой тени, что метнулась от меня к гончему, было достаточно, чтобы взвыть самой. Только не от страха и боли, а словно предупреждая: не того зверя вы выбрали сегодня для травли.

Если бы дистанция между нами оказалась на пару шагов меньше, меня залило бы кровью, которая вдруг выплеснулась из его рта, а так долетели только мелкие брызги. Да и то уже потом, когда гончий повалился на бетонный пол, чтобы дернуться раз-другой и затихнуть окончательно.

Вот ведь как бывает, шел человек, шел, а потом вдруг упал и умер. Точнее, сначала вздрогнул всем телом, будто с чем-то столкнулся, а потом уже упал. А умирать начал, по всей видимости, ещё в падении. Может, тогда правильнее будет: умер и упал?