Петер уже был здесь. Устроился на полу у стены, в небольшом пространстве между двумя стульями. Почему-то, взглянув на него, я сразу вспомнила слова девчонки. Что оставаться между нельзя. И снова подумала: почему? Вот же. Пожалуйста. Легко и просто.

Он сидел в своей любимой позе, положив руки на согнутые колени и прикрыв глаза. Может быть, даже дремал. Я направилась к нему, потому что оставалась ещё уйма вопросов, самым насущным из которых был: какого черта и что здесь происходит. Но на последней четверти пути притормозила, потому что из открытой в коридор двери начали приближаться голоса. И один – быстрее прочих.

Это не была песня хозяйки дома. Растрепанная девчонка, мановением волшебной палочки превратившаяся в чопорную леди, не стала бы так настырно шарить вокруг. Потому что незачем. Значит, явились гости, которых мы все ждали. Все, кроме меня.

Когда они вошли в зал, я окончательно перестала понимать, что происходит. Во-первых, молодые мужчина и женщина выглядели так, будто только что прибыли то ли с теннисного корта, то ли с поля для гольфа со всеми этими дресс-кодами и пафосом. И если Петер выглядел здесь, среди строгой классики, мягко говоря, неуместно, то пришельцы своим видом просто резали глаз. А во-вторых…

Сначала я подумала, что мне это мерещится. Что в чайный сбор помимо ромашки затесались и травки совсем иного свойства. Несколько раз перевела взгляд с одного лица на другое, отчаянно ища различия. И если бы вошедший сохранял бесстрастный вид, я бы точно сошла с ума. Но бог миловал: при виде Петера лицо его двойника зажило, заиграло, что называется, всеми красками. И мне вдруг стало понятно, почему белобрысый так редко и так скупо использует мимику. Наверное, когда-то попробовал перед зеркалом и ужаснулся результату. По крайней мере, я точно пришла в ужас, наблюдая, как гармоничные в своей неподвижности черты, соединяясь с эмоциями, искажаются до почти обезьяньих гримас.

– Надеюсь, ты не слишком долго ждал, братец? Я спешил, как только мог.

Словесное уточнение, конечно, запоздало: глаза все уже поняли, зато часть вопросов отпала сама собой и больше не мешала обращать внимание на другие детали. Например, на тон сказанного.

Выглядело жутковато, но двойник, при всех его позах и манерных кривляниях, уж не знаю, врожденных или заученных, был до странности искренен. Похоже, действительно, спешил. И радовался тому, что видит. Ну, кроме меня, разве что.

– Притаскивать сюда старуху было совершенно незачем. Хотя, скорее это она притащилась за тобой. Из жалости. Но как бы то ни было… Ты же понимаешь? Я не могу позволить ей уйти. По большому счету, мне, разумеется, плевать, но надо держать лицо. А две осечки подряд это слишком.