– Фу.

Только тогда послушно отстранилась. Обиженная и оскорбленная.

Петер посмотрел на неё безо всякого выражения, вытер обслюнявленные пальцы о штанину и скомандовал:

– Брысь.

Песенница сжалась комком и метнулась в сторону. Кажется, попытавшись залезть под стул. Голову, по крайней мере, ей спрятать вполне удалось. А белобрысый одним движением поднялся на ноги, лениво потянулся, разминая спину, и ещё ленивее поинтересовался:

– Ты это хотел увидеть, братец? И как? Я тебе угодил?

Голос был его, вне всякого сомнения. Но интонация…

– Ты… Нет… Это невозможно… Она моя!

Да-да. Именно. Твоя. Та же самая интонация. И теперь вы ещё больше похожи друг на друга, чем раньше. Хотя больше уже невозможно.

– Имеешь в виду печать? Есть такое. Заметил. Я ведь и сам недавно с ней познакомился. Во всех подробностях. Припоминаешь?

Лицо клоуна от переизбытка чувств стало совсем резиновым и, кажется, начало нервно кривиться уже само по себе. Но хоть в этом Петер не стал ему подражать. Хотя, гримаса брезгливого превосходства тоже не украшала.

– Маргарита очень старалась. Так долго и тщательно сверлила во мне дыры, что я чуть не помер со скуки. А поскольку можно было только наблюдать…

Рыцарь прошелся по залу. Песенница проводила его жадным взглядом, но высунуться из-под стула не рискнула.

– В детстве я плохо ладил со своим телом. Ну, ты знаешь. Каждое движение приходилось заучивать наизусть. А потом ещё и думать о нем всякий раз, когда нужно выполнить. Я не знал, что бывает иначе. И просто привык. Присматривать за собой. Все время.

Он рассказывал об этом с такой легкомысленной усмешкой на губах, будто потешался над своим прошлым. Но если попытаться представить, как все проходило на самом деле… Нет, ему точно не было весело. Ни капельки. Зато всем вокруг – наверняка.

– Я привык ощущать. Приноровился, за столько-то лет. А чтобы разобраться в печати, много ума не надо. Тем более, ты не старался её скрывать.

О какой печати он говорит? Имеет в виду, что когда песенница взаимодействует с рыцарем, в ней появляется… В её песне. Измененный фрагмент. Совсем как… У нас с Лео?

Сердце ухнуло, дернулось из стороны в сторону и задрожало осиновым листом.

Значит, мы оба теперь – его рабы? И стоит ему только захотеть, будем вот так же ползать на четвереньках?

– Все, что потребовалось – только скопировать. Не очень приятное занятие, признаю. Наверное, вроде трансплантации. Только не сердца, а чего-то попроще.