Зашуршала бумага.

– Те досье, что ты готовила. На них стоит твоя печать. И все имена совпадают с именами про…

Она все-таки обернулась. На один короткий взгляд. А потом снова уставилась мне в глаза, ни на градус не потеплевшая, но заметно взбешенная.

– Ты? Я должна была догадаться!

– Этого хватит для начала следствия. Должно хватить.

– Плохо слушаете, сеньор Норьега. Я же упоминала, кто заказывал подготовку документов. Повторить?

Ну да, следствие – последнее, что допустил бы сенатор. Огласка, шумиха, народные волнения… Не будет никакой полиции, и Глория прекрасно это понимает.

– Если все так, как ты говоришь, я сам, своими руками…

– Не сдюжишь, Эстебан. Уж извини, но это не твоё. Так что лучше иди домой, ложись в постель и проспись к утру, чтобы все забыть.

– Ты тоже кое-что забываешь. Нас тут не двое, а трое.

– А, в самом деле!

Она повернула голову.

– Надеешься на помощь этого простофили? Зря. Если он двинется с места, то умрет. Может, быстро, может, медленно. Как повезет. И то же самое случится, если ты сделаешь хоть один шаг в мою сторону.

За происходящим на причале должны были наблюдать. Непременно. Со всей возможной тщательностью. Но не только вести запись событий. Сенатор ведь понимал, какие элементы задействованы в планах Глории. Преступные, скажем прямо. И он обязан был позаботиться о моей безо…

Или нет? Или выводы напрочь неверны? В конце концов, если сеньор Линкольн в самом деле не желает огласки, ему выгодно, чтобы все свидетели, случайные и не очень, канули в Лету. То есть, в воду. С причала.

Значит, ждать нечего? Ну и ладно.

– Уходи, Эстебан. Пока не случилось непоправимое.

– Она…

– Держит меня на прицеле? Да.

И тут все снова вернулось к правильному фильму. В глупейшей его вариации.