Так что же мешает верить мне, когда я точно знаю, что все им задуманное – удалось?

* * *

Запас бумаги, выданной для описи мусорных развалов, подошел к концу ещё в начале третьего квартала. Или, вернее, на третьей дюжине домиков, лепившихся друг к другу: улочками узкие извилистые и изломанные проходы можно было назвать лишь условно.

Строго говоря, они тоже подходили под название «мусор». Сами дома. Листы жести, скрепленные друг с другом где болтами, а где – ржавой проволокой, тарные доски, камни. Только натуральные материалы, что называется. Когда-то, в самом начале, здесь присутствовал и пластик: об этом свидетельствовали огромные прорехи, живописно разбросанные по стенам и потолкам. Потом, конечно, сняли все, что можно было продать, а главное, все, что имело цену.

А вот вещи почти не тронули. Личные. Предметы обихода. Можно было подумать, что съезжали отсюда в спешке, легко и просто расставаясь с тем, что нельзя было унести в руках. С другой стороны, большая половина хлама, громоздившегося в каждой клетушке, и впрямь не была нужна на новом месте. Посуда, шаткие стулья, шкафы, сколоченные из чего придется – все подобное выдавалось бесплатно, по первому же требованию. Казенное, шаблонное, не имеющее отношения к хорошему вкусу и дизайну, зато крепкое. Способное прослужить долго, но все-таки не дольше пары десятков лет.

Хм. То, что попадалось мне на глаза в доме папаши Фелипе, было куда старше. И вряд ли привезено с собой: кто бы, к примеру, потащил на себе громадный сундук? Значит, стояло там всегда. Всю свою жизнь. Всю жизнь семьи, сейчас сузившейся до одного-единственного…

Нет. Теперь уже нет. Пусть это обман, подлог, афера, если не сказать грубее, но имя Ллузи получило шанс добраться из настоящего в будущее. С моей помощью.

Занятно. Если задуматься, можно прийти к выводу…

Тьфу ты! Нельзя тут задумываться, иначе навернешься на очередной куче мусора. Как бы её обойти? Где-то должен быть проулок, так утверждает карта. Похоже, нужно свернуть направо, вдоль рваной жестяной стены, потом ещё раз направо, протиснуться между слоями бывшей садовой решетки и, наконец, выйти на свободное пространство.

Хотя, не такое уж и свободное.

«Мул», припаркованный у домика, выглядящего крепче и внушительнее остальных, не бросился бы в глаза никому из случайных прохожих. Ни здесь, ни даже на улицах Вилла Лимбо. Приземистый, многократно перекрашенный и всякий раз чуточку разными цветами, запыленный, он походил на хамелеона своим умением сливаться с местностью. А вот повыше, на склонах Сьерра Винго, эта машинка бросалась в глаза, как пятно крови на белом полотне. И намертво врезалась в память.