Он не знает. Хорошо. Значит, есть шанс. Только бы Генри не начал барахтаться в одеяле раньше времени. А так, парень прирежет меня и успокоится. Надеюсь. Хотя…

Нет, здесь умирать нельзя. Ни в коем случае. Он ведь обязательно начнет обыскивать комнату, и тогда любые жертвы окажутся напрасными. Увести? Как можно дальше. Чтобы не было желания возвращаться, а главное, времени. Время ведь всегда ограничено, особенно в боевых операциях, как любил повторять наставник.

– Не отвечай. Не надо.

Это я уже понял. С кем бы Карлито не вел разговор, сделал он не то, не так и не тогда, когда следовало. Иначе не лежал бы ничком, с кровавым пятном на рубашке.

Места для маневра… Практически нет. Со стороны Анхеля гораздо просторнее: там хозяева дома освобождали проход, уезжая. У меня справа и слева мебельные скелеты, загруженные, чем попало.

Опрокинуть? Не факт, что получится. Падать некуда. Схлопнуть вместе? На каждый шкаф по руке, значит… Мало реально, только если очень хорошо напрячься. К тому же, заваленный проход отрежет убийцу от меня. Отвлечет на другие действия, а этого допустить нельзя.

Что остается? Пятиться. И желательно так, чтобы не устроить ловушку самому себе.

– Хочешь проверить, кто быстрее?

Конечно, он, тут и думать нечего. Хотя бы потому, что весит раза в полтора меньше. Жилистый и верткий, зараза. И мне ни за что на свете не угадать, в какую сторону…

– Сегодня хороший день для смерти, как думаешь?

В ножевом бою я слишком часто проигрывал спарринг. Как шутил по этому поводу наставник, мне проще подставиться под удар, чтобы добраться до противника.

Шанс есть. Он есть всегда. Но моя главная задача не победить и даже не выжить, а вывести кое-кого из зоны риска. А там уже неважно, как все пойдет. Единственное, что у меня выходило хорошо, это принимать удары, и первый – выдержу. Сто очков. Подпуская Анхеля так близко, чтобы можно было…

– Для игры точно хороший. Славной игры между кошкой и мышкой.

Спасибо, Господи. Спросишь, за что? За то, что вел меня. Вел именно сюда. Если все случившееся было задумано и воплощено только ради этого дня и часа, значит, у моей жизни есть смысл. Будет. Через минуту или чуть меньше.

– Маленькой испуганной мышкой.

Шаг. Второй. Оба неторопливые. Ленивые даже.

Мне тоже осталось два шага. До прохода в заднике комнаты и наружу, в проулок между домами.

А ведь он не боится, что я сбегу. Смогу сбежать, вернее. Да и в самом деле, чего беспокоиться? Моё лицо известно, карточка, болтающаяся на груди, выдает место обитания. Всего и надо – прочесать Низину. Или даже просто поспрашивать уличную шпану.