Кингсмит улыбался искренне – он хотел рассказать всем, кто не знал, какими были эти юноши, мечтавшие об открытиях и героизме, просто невозможно было не разделить их мечты. Он и сам не заметил, как подписался на оплату их экспедиции, вот так он и познакомился с ними обоими. С годами он узнал Шона гораздо ближе, Тома чуть менее близко.
Миссис Осман подняла руку.
– Почему так? Почему вы узнали Тома не так… близко?
Кингсмит вдумчиво кивнул, словно благодаря ее за вопрос:
– Шону нравилось, как я веду дела, он знал, что может многому научиться у меня. И научился. У Тома были собственные идеи, и это тоже хорошо. Я сам герой-одиночка, так что очень ценю независимость. Но наши расхождения были чисто философскими. На высоком уровне! Все, что имело отношение к Тому, было на высоком уровне. Но я и сам такой.
Шон отметил, что Кингсмит, отвечая Осман, не был так учтив, как с коронером, говорил резче.
– Я отправил их в несколько поездок, чтобы они собрали нужные мне сведения. Они были моими глазами и ушами по всей Арктике. Я финансировал их увлечение в обмен на информацию. По большей части это были просто общие сведения. Шон поддерживал со мной тесный контакт. Вот и все.
– Где они бывали по вашим заданиям?
– В Гренландии. – Кингсмит уверенно посмотрел на Руфь Мотт и кивнул ей, давая понять, что у него найдется ответ на любой ее выпад.
Шон заметил это. Руфь отвела взгляд.
– Дальний край высоких ставок, – заметила миссис Осман. – В те годы. Когда именно это было? 1988-й? 1989-й?
– Примерно тогда. Но хотя Арктика уже не такой дальний край, хотя она открыта для бизнеса, она по-прежнему опасна. – Кингсмит обвел взглядом зал. – И наибольший риск берут на себя те, кто закладывает инфраструктуру. Первопроходцы. Такие, как я, как Шон, который здесь сидит, и как Том. Это и случилось в Мидгардфьорде – первопроходцы, рискуя ради общей пользы, понесли ужасную потерю. Это мог быть любой из нас, или все мы, или никто. Это оказался Том. И мне очень, очень жаль.
Шон был совершенно захвачен этим представлением. Кингсмит снова держал аудиторию у себя в кулаке. И то же самое он мог сказать о Томе в «Клэридже». Какой мощнейший союз они могли бы составить.
– Позвольте мне предельно прояснить один момент, – произнес Кингсмит. – Это может не понравиться кому-то, но я привык говорить как есть. Мне все равно, скольких кинозвезд и психов вы заставите катать плюшевых белых медведей по улицам мировых столиц. Мне все равно, сколько юных идеалистов будут скандировать «Спасем Арктику» и приковывать себя к решеткам возле небоскребов. Усвойте вот что: Уже. Слишком.