– Сегодня без цветов? – спросил он. – Я купил потом таких же.
Теперь на месте неряшливых тюльпанов стояла нефритовая статуэтка.
Она взглянула озадаченно.
– А, попугайные тюльпаны. Они сезонные. Быстро отцветают.
– У вас хорошая память.
Она улыбнулась, но ничего не сказала. Внезапно Шон снова ощутил тревожность. Он пришел, чтобы разговаривать с ней, но вдруг передумал. Он продолжал смотреть на статуэтку, и в нем словно копошились неприятные чувства, как моль на одежде.
– Вы мне не друг, так? Я просто плачу вам, чтобы вы меня слушали.
– Верно. Но я все равно хочу вам помочь.
– Так помогите.
Шон осознал, что теряет контроль над ситуацией, и сам не заметил, как начал говорить, глядя в блеклые глаза Дженни Фландерс, которая кивала и слушала, как он рассказывает ей про моржиху из фильма, оставшуюся на льдине, когда убивали ее моржа. Он сообщил, что у него с Мартиной никогда не было такой любви и он даже не был уверен, что Мартина ему
У Шона возникло чувство, что он вытряхнул на ковер Дженни Фландерс огромный мешок мусора. Огромную кучу, которую она станет разгребать вместе со своими приятелями Юнгом, Фрейдом и другими, кто умел придавать смысл всему этому. Но Дженни Фландерс просто сидела молча. Послышался рокот машин, проезжавших по Кромвель-роуд. Его пальцы стали гореть. Скоро придется отправляться в «Кэррингтон».
– Почему вы говорите, что вилла «Мидгард» опасна?
– Арктика опасна.
Он подошел к окну. Платаны были все еще зелеными, а люди ходили в легкой одежде без рукавов.
– Все перепуталось. Уже почти Хеллоуин, а как будто лето. Кажется, вот-вот зазвучит «Белое Рождество», но мы уже никогда не увидим снега на этой широте. – Он отошел от окна. – Никто не хочет смотреть правде в глаза.
– Вы сказали, вам является Том.
Она сидела так спокойно, словно была статуей или парализованным оракулом. Шон почему-то подумал об Урсуле Осман – проворной, пропыленной и проницательной.
– А другие люди с ПТРС… испытывают то, что я? Они… видят что-то такое?
– Иногда.