― Это ничего не значит, ― говорит Сет.

― Хлебные крошки.

― Что?

― «Гензель и Гретель». Это след из хлебных крошек. Не было никаких отметин, когда мы вошли, ― говорит Кирстен. ― Мармелад… шел следом за нами. Он пометил нам путь.

Они следуют за серыми отметинами на полу, поворачивают несколько раз и находят выход: огромные двери, как в хранилище. Они заперты. Кеке, запыхавшись, садится на пол. Она снова сильно потеет.

«Рубашка, диван, диван, куртка, волосы», — думает Кирстен, и нажимает 49981 на панели кнопок. Один из двух красных огоньков становится зеленым, дверь остается запертой. Они оба одновременно бросают взгляд на биометрический сканер, зная, что он для отпечатков пальцев.

Чернильный ужас, смешанный с неоновыми нервами: Кирстен передает ребенка Сету, говорит ему подождать с Кеке. Она следует по царапинам обратно в логово. Она не смотрит на разгром, на тела, пытается оставаться сосредоточенной. Она склоняется над широким туловищем Маутона, находит свой карманный ножик в его джинсах.

Когда она вытаскивает нож, его медвежья лапа обхватывает ее за запястье. Она кричит и бьет его коленом со всей силы, приземляя хороший удар ему в живот, но он даже не вздрагивает. Он рычит и начинает тянуть ее тело к своему ― перетягивание каната. Она кричит, брыкается. Сирены визжат зигзагами.

Она использует свою сломанную руку, чтобы ударить его локтем в лицо, сломать ему нос, чтобы он лишился зрения. Они вскрикивают одновременно, и он ослабляет хватку. Кирстен бросается вперед, хватает пистолет Маутона с пола и поворачивается за спину, наводя цель через колени. Он ревет и бросается на нее, но она быстрее и делает два выстрела, перекатывается с пути, прежде чем мужчина рухнет рядом с ней. Девушка снова в него стреляет, и снова, пока не опустошает весь магазин: пока не убеждается, что он мертв.

Сколько времени у нее осталось? Она не имеет понятия. У нее началась гипервентиляция легких, она пытается не дрожать. Подбирает карманный нож и выпускает лезвие.

Кирстен начинает отрезать большой палец Джеймса. Она не может распилить крупную кость, на данный момент у нее нет столько сил, так что вместо этого она делает глубокие надрезы вокруг сустава, пока он не обнажается, а затем погружает нож в сустав и вырезает палец. Ужас того, что она делает, не ускользает он нее, но она не может сейчас позволить себе об этом думать. Она поместит это воспоминание в каком-нибудь темном и закрытом месте своей памяти. Она хватает палец и бежит. Она не думает об изуродованной руке, оставшейся позади, о теле, о лице, губах. Она думает о том, чтобы добраться до Кеке, Сета и ее малыша, и добраться вовремя. Остаться в живых.