Среди прочего нашлись вырезки из газет, соединенные казначейской скрепкой. В основном это был набор старых пожелтевших реклам корсетов, туфель на высоком каблуке и чулок. Чуть дальше шли странички с нижним бельем из более современных каталогов одежды, фотографии стен в общественных туалетах, разукрашенных детскими рисунками и фантазиями, оттиски анонимных писем довольно вызывающего содержания. Кабал прокашлялся и сложил предметы обратно в жестяную коробку.

– Людям подобное нравится, ты сам говорил.

– До того как увидел все это. Я сомневаюсь.

– У нас нет времени на сомнения, – сказал Кабал, высыпал содержимое коробки на пол и призвал Лейлу.

Очень скоро Кабал понял, что Лейла – звезда его цирка во многих отношениях, а потому он часто и довольно успешно пользовался ее услугами. Хотя находиться с ней рядом ему не нравилось. В определенной мере Лейла его привлекала, а он не любил, когда на него воздействуют на столь примитивном уровне.

Ведь Лейла была квинтэссенцией, самым что ни на есть физическим воплощением греховного соблазна и эротичности. Подсматривание, взгляды украдкой на женские ножки, пока дамы стоят на приставной лестнице в библиотеке, пролистывание карточек, подавленное желание, пристрастие к аморальному, незаконному, но столь захватывающему. Все это было в Лейле. Люди зарабатывали состояние даже на одной из этих вещей. Здесь же все оказалось собрано воедино: идеальная фигура, которую рисовало воображение миллионов, лицо, которое очаровывало большинство мужчин и нравилось значительной доле женщин – эффект был просто разрушительный. Мужчины, постояв с ней рядом, вдруг переставали казаться себе столь значимыми и достойными. Они теряли самоуважение. В ее присутствии сложное переплетение дорог в их мозгу вдруг превращалось в шоссе с односторонним движением – никаких съездов и разворотов. Все становилось до опасного простым.

В это мгновение для Фрэнка Бэрроу мир вокруг вдруг стал до опасного простым. Он с восхищением смотрел на Лейлу. Как он только мог думать, будто в ее внешности нет выделяющихся черт? Вот же! Куда ни падал взгляд Бэрроу, выступали пикантные и зачаровывающие детали идеальной анатомической формы. Более развитые части сознания Бэрроу – его эго и супер-эго – пытались достучаться до остальной части мозга, но, увы, животная сущность его личности сегодня не принимала гостей, накрепко закрыв двери. Так что Бэрроу просто сидел там, дрожа и покрываясь потом, и едва дышал.

– Ну-ну, – молвила Лейла, беря на себя инициативу.

Она села на него верхом и обхватила голову Фрэнка. Он чувствовал, как ее ноготки слегка впиваются в затылок. Но как это возможно? Ведь ее руки покрыты латексом, разве нет?