Лицо Аш~шада с Фомальхивы, его голос:

– Я знаю, доцент Хэлесси, что есть оговорки. Но намного безопаснее вызвать это в контролируемых условиях. Иначе Корабли будут пытаться снова. И снова. И снова.

Хэлесси судорожно сжимал зубы. Пока он боролся с волной обмороков, Камёлё доставала из его мысли очередные образы.

Святыня Самоцветы. Фомальхиванин с Эдом Хэлесси разглядывают травянистую площадку на утесе над морем, парк за ӧссенским храмом. Обзорная тропа ведет по периметру, повсюду висят таблички «Вход воспрещен», но Аш~шад перепрыгивает через проволочную изгородь. Он избегает служителей храма, которые берегут священное место. Обходит лучи. Прикладывает к ним ладонь.

– Вот что нам нужно, Эдгар. Но без ӧссеан.

Образ был невероятно навязчивым. Реальность приморской святыни затянула Камёлё так сильно, что она почти перестала воспринимать другую, туманно отдаленную реальность собственного тела, неврологической клиники, дрӱэинового аиӧ. Она вдруг пришла в ужас. Как так вышло, что она столь интенсивна? У Хэлесси ведь нет способности к трёигрӱ. Не стоит так глубоко проникать в его воспоминания. Это небезопасно. На это нет времени!

До нее вдруг донеслось еще кое-что: свет сквозь тридевять вуалей, крик сквозь тридевять стен; электрический разряд, ощущение из протонации. Сеть оживает. Лучи вокруг клиники снова начинают сиять. Это чувствовалось вплоть до мозга костей: дребезжание и дрожь снова – больше, чем было, с новой, разгорающейся интенсивностью. Ленты дрӱэина, окружающие здание, вдруг выступили из неопределенной серости нейтрального фона, словно темно-алая паутина. Они наполнялись энергией. Повсюду вокруг была эта ядовито-красная, подстерегающая угроза.

Рё Аккӱтликс. Ведь и она сама в центре аиӧ.

Ее разрывала будоражащая необходимость что-то сделать… выбраться, бросить Хэлесси, убежать отсюда; но все эти порывы натыкались на стену оцепенения. Камёлё не могла подняться с бетонных ступенек. Не могла отвести глаза – она, ӧссеанка! Не могла прервать трёигрӱ. Не могла оторваться!