– Почему этот? – поинтересовался я.

– Ну, во-первых, этот спал себе в этом отсеке и мне абсолютно не мешал, и только он здесь оказался хоть немного похож на офицера. Двое других были внизу и выглядели попроще. К тому же один из тех двоих попытался сопротивляться.

– А как, если не секрет, тебе вообще удалось попасть на борт?

– Это оказалось легче, чем я думала вначале. Они открыли три входных люка, а дежурные были только у двух. Идиоты. И ни один из них не успел даже расстегнуть кобуру…

О том, что стало с теми двоими дальше, я деликатно не стал спрашивать. Вот не дай бог, если последним, что ты увидишь в жизни, будет голая, да еще и сильно беременная баба, которая непонятно откуда взялась. Зато я спросил про другое:

– Что думаешь – сумеешь взлететь на этом?

– А почему нет? Самолет как самолет. Просто большой. Только надо все-таки понять, с чем мы имеем дело и на что можем рассчитывать.

Действительно, кого и зачем я спрашиваю? А то я не знаю, что эта мадам способна улететь откуда угодно и на чем угодно, хоть на снятых с петель амбарных воротах, хоть на эмалированном тазике. И в этом я за последние дни уже неоднократно убеждался. Так что пусть рулит, раз она этому обучена.

Одернув привычным движением платьице на выпуклом животе, Ката встала и полезла прямиком в пилотскую кабину, стараясь не удариться башкой о потолок. Лично меня там больше всего впечатляли взгромоздившиеся по середине приборной доски, между двух фундаментальных штурвалов, сразу шесть комплектов измерительных приборов (по числу моторов) и шесть массивных секторов газа под руками у пилотов.

Графиня немного посидела в левом пилотском кресле, оценивающе посмотрела на приборы, а потом вернулась в «кубрик».

– Ну и что там у нас? Керосину хватит?

– Заправка много больше половины. А, учитывая, что у них смонтированы дополнительные баки в фюзеляже, должно хватить надолго.

Вслед за этим она высунулась в верхнюю турель. Я так понял, чтобы осмотреться по сторонам. Толково; как говорится, не бзди, но помни, а то вдруг к нам уже плывет, рассекая волны, какая-нибудь кака. Сам я опять начисто забыл про осмотрительность – синдром непрофессионала.

– Что видно? – спросил я.

Но графиня не удостоила меня ответом, как видно, ничего интересного она снаружи не углядела. Она вернулась к пленному и некоторое время стояла, нависая над ним своим пузом.

– Посадите его! – попросила она наконец, отойдя чуть в сторонку.

Я взял пленного за грудки, поднял с пола и уронил задницей на лежанку, стараясь придать его упершейся спиной в борт тушке ровное положение. «Язык» дернулся, кажется, начав помаленьку приходить в себя. Не склонная к деликатности графиня окончательно привела пленного в чувство посредством нескольких мощных оплеух. Я на всякий случай взял «ППШ» на изготовку.