– Михаил. Меня зовут Михаил.

Он печально улыбнулся. Отцу Стаса показалось, что глазами этого странного парнишки на него смотрит древнее, все понимающее существо. И не человек вовсе. Неизвестно, кто это и зачем. Или можно догадаться?

Михаил развернулся и пошел в сторону соседнего дома. Наверное, его тоже ждут дома к ужину. Мать. Отец. Возможно, братья или сестры. С каждым шагом казалось, что он не удаляется, а растет, становясь все выше и выше. Плечи развернулись шире, шаги становились все тяжелее, звучно сминая грязный асфальт. Прутик из случайно сломанной с ближайшего куста веточки начал превращаться… Стал шире, что ли, отбрасывая тень и отблески металла.

Меч? Наверное, это был меч.

Он со свистом махнул им над головой, нарисовав в воздухе непонятный знак. Зрелище было недолгим и почему-то очень страшным, не хотелось бы попасть под это неподъемное лезвие.

Перед высокой фигурой, облаченной теперь в длинные, до земли, одежды, вспыхнул прямо посреди двора светящийся проем. Михаил, не останавливаясь, шагнул через край и пропал – мгновенно, словно втянутый в этот свет неведомой всемогущей силой.

Проем начал медленно гаснуть, стягиваться, как мешок со сменной обувью – в детстве отца Стаса такие непременно таскали в школу. Иначе не пускали дежурные.

Когда отверстие стало не больше метра в диаметре и почти потухло, оттуда медленно выплыло чье-то изогнутое тело, зависло, потом лишилось невидимой опоры и с легким шлепком упало на асфальт, негромко вскрикнув.

Виктор Тимофеевич вскочил. Кто-то заорал пьяноватым голосом с балкона, явно интересуясь, что здесь в натуре происходит, но – не до досужего любопытства.

Тело шевельнулось, раздался стон. Потом вздох и голос:

– Привет, пап. Я все сделал правильно.

Счастье есть!

Счастье есть!

– Это – харрасмент, Герасим! – могла бы закричать она.

Или сказать спокойно, благостно.

Да хотя бы и прошептать – мне без особой разницы, лишь бы наползти мощным панцирем сверху, с сухим постукиванием спариться и ждать очаровательных жучат.

Но нет. Люди были не только жестоки, но и коварны, поэтому в моем распоряжении нет самки. Нет вожделенной жучихи. Только ее пластиковый муляж, повторяющий все до мельчайших деталей – усики-антенны, коготки на каждой из шести ног, каждая выемка на панцире. Все есть. И все – имитация. Эксперимент, в рот им потные ноги.

По-моему, планета вымерла заслуженно.

Я бы даже помог ей это сделать, но обошлись и без меня. Вирус же, пресловутый FUCKIT–19, будь благословенны его создатели! Теперь голубой шарик, затянутый облаками там, глубоко внизу под нашей станцией, не населен никем. Последними должны были откинуться одноклеточные, но они, по понятным причинам, нам не сообщили. Может, и живы еще, курилки. Через пару миллиардов лет вылезут из питательного бульона, начнут усложняться, но я, к счастью, этого уже не увижу.